Главная страница сайта dedovkgu.narod.ru

 

Страница специальности «Организация работы с молодежью»

 

 

ЧЕСТНОЕ ПИОНЕРСКОЕ, ИЛИ УРОКИ ИСТОРИИ

(Очерки истории детско-юношеского движения в России)

 

Печатается по: «Вожатый», № 1, 2, 4-8, 10-12, 1990 год.

Журнальный вариант сохранен с незначительными изменениями оформления

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Семь десятилетий отделяют нас от истоков самодеятельного детского движения в нашей стране, которое в мае 1922 года оформилось в движение детских коммунистических групп, а в июле 24-го конституировалось в детскую коммунистическую организацию юных пионеров имени В. И. Ленина.

За эти годы организация вместе с обществом прошла трудный и противоречивый путь, на котором были и безоглядная вера в социалистические идеалы, и революционная нетер­пимость, переросшая в классовую ненависть, и активное участие в переустройстве страны, и не менее активное следование псевдореволюционным догмам, и героические поступки в годы военного лихолетья, и доносительство, возведенное услужливым мифотворчеством в высшую степень пионерства.

Десятилетиями пионерская история трактовалась весьма однобоко и, как правило, только с глянцевой стороны. Были этому как объективные, так и субъективные причины. Недоска­занность и ложь обильно рождались и на проложенных «Кратким курсом» исторических маршрутах и схемах, отход от которых на шаг вправо или влево грозил большими и малыми неприятностями. К счастью, сегодня мы выходим на светлую и, самое главное, честную доро­гу обновления. И лучшим ориентирам на этом пути будет объективный исторический опыт пионерии. Без умолчаний и неправды, без ортодоксальных догм и подмены действительного желаемым.

Именно такую цель ставили перед собой авторы цикла очерков «Честное пионерское...». Предлагаемые читателю «Вожатого» очерки — это не «публицистический рай», о котором се­годня дискутируют историки. В основе цикла лежит анализ работ предшественников и боль­шое количество ранее неизвестных документальных и архивных материалов, за что редакция и авторский коллектив выражают искреннюю благодарность Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Центральному архиву ВЛКСМ, создавших необходимые условия для пло­дотворной работы. В то же время «Честное пионерское...» — это не академический труд, создание которого еще впереди... Цикл очерков является одной из попыток объективно осмыс­лить 70-летний опыт пионерской организации. И авторы будут признательны всем, кто выска­жет свои замечания и дополнит повествование новыми фактами.

Цикл очерков «Честное пионерское...», который редакция предполагает опубликовать в 1990-1992 годах, подготовлен авторским коллективом в составе кандидата педагогических наук, заведующего кафедрой теории и методики воспитательной работы Костромского государственного педаго­гического института имени Н. А. Некрасова Н. Ф. БАСОВА; кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Костромского сель­скохозяйственного института им. Караваева» В. А. КУДИНОВА; начальни­ка пионерского лагеря ВДНХ СССР Л. В. ЛЕБЕДЕВОЙ; кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института марксиз­ма-ленинизма при ЦК КПСС Д. И. ПОЛЯКОВОЙ при авторском участии и под общей редакцией кандидата исторических наук, заместителя председателя ЦС ВПО имени В. И. Ленина, главного редактора журнала «Вожатый» С. В. ТУПИЧЕНКОВА.

 

 

НАКАНУНЕ

 

Колокольным звоном и торжественными мо­лебнами отметила Россия 1900-е Рождество Хри­стово. Российская империя, обручившись с его ве­личеством Капиталом, вступала в новое столетие. Для одних, богатых и чиновных, новый век был связан с надеждой на дальнейшее процвета­ние, для других, неимущих и зависимых,— с надеждой на лучшую долю. Произрастали обе надежды из одного корня — жестокой эксплуа­тации, обеспечившей исключительно быстрый рост российской промышленности и невиданную нигде ранее высочайшую степень концентрации производства и рабочих. По словам В. И. Лени­на, именно жесточайшая эксплуатация приносила российской буржуазии «в два-три раза больше прибыли, чем в Европе». Оборотной стороной богатства процветающего и сверхжадного рос­сийского капитала были 12—16-часовой рабочий день не только мужчин, но и женщин и детей; штрафы, опустошавшие на треть и без того то­щий рабочий кошелек; массовый травматизм; тя­желейшие жилищно-бытовые условия рабочего лю­да. Как итог — в 40—45 лет рабочий терял рабо­тоспособность.

Процветание России, ее агропромышленное и финансовое богатство не были мифом, как это пытались представить М. Покровский и его последователи. Даже в тяжелейшем 1916 году рос­сийская промышленность сумела обеспечить армию в достаточном количестве всем необходимым. Де­ло заключалось в другом. Русский капитализм, развиваясь на «русской почве, столь обильной всяческими безобразиями», не только подтвердил Марксов диагноз, но и в более гнусных формах, «в полном расцвете» повторил «старые ужасы младенческого периода английской фабричной системы». Пожалуй, нигде в мире не было такой беспощадной эксплуатации детского труда. В кон­це XIX века в России, по данным В. Николаева, из 32,2 миллиона лиц наемного труда 1,9 миллио­на были дети, получавшие за свой труд намного меньше рабочих-мужчин. Вот где один из истоков сверхприбыли и процветания российской буржуа­зии! Добавим только, что эксплуатация детского труда усиливалась на фоне самодержавной поли­тики «народного затемнения», в соответствии с которой, как отмечал В. И. Ленин, «около четы­рех пятых детей и подростков в России лишено народного образования!!».

Закономерно, что большевистская партия, возг­лавившая революционно-освободительное движе­ние в России на высшем, пролетарском, этапе его развития, явилась выразителем дум и чая­ний подрастающего поколения. Уже в первой Прог­рамме партии, принятой в 1903 году II съездом РСДРП, были изложены основные социально-экономические требования большевиков в области охраны прав детей: запрещение детского труда в школьном возрасте (до 16 лет), даровое и обя­зательное общее и профессиональное образование для всех детей обоего пола до 16 лет, снабжение бедных детей пищей, одеждой и учебными посо­биями за счет государства, отделение церкви от государства и школы от церкви. На этом же съезде по предложению Владимира Ильича была принята резолюция «Об отношении к учащейся молодежи», которая впервые призвала все партий­ные организации всячески содействовать юношест­ву в его стремлении организоваться.

Что же имела в виду партия, предлагая пар­тийным организациям «оказать всяческое содей­ствие этой молодежи в ее стремлениях органи­зоваться»? Естественно, в то время речь не могла идти о создании какой-либо юношеской организа­ции. Сама партия находилась на нелегальном положении, лучшие ее силы во главе с Лениным вынуждены были жить и работать в эмиграции. Благотворительных пожертвований не хватало да­же на содержание скромного числа партийных организаторов. А отсюда и весьма непопулярные среди многих партийцев экспроприации в партий­ную кассу. Вопрос о создании самостоятельных юношеских организаций большевики поставят лишь в середине 1917 года, когда Н. К. Круп­ская по совету Владимира Ильича выступит в майских и июньских номерах «Правды» с серией статей о задачах юношества в борьбе за социалис­тическую революцию. В резолюции же II съезда РСДРП речь шла прежде всего о партийном влиянии на юношество, об установлении связей подрастающего поколения с социал-демократиче­скими организациями. Всего полтора десятка строк насчитывает эта резолюция, проект кото­рой был написан Лениным. Но как же она созвучна нашим сегодняшним спорам о плюрализ­ме мнений! Уже в этом документе 1903 года Владимиру Ильичу претит сама мысль о марксист­ском начетничестве. Выдвигая на первый план перед кружками и группами учащихся выработ­ку социалистического миросозерцания, резолюция рекомендует им серьезно ознакомиться не только с марксизмом, но и с... русским народничест­вом и (более того!) с западноевропейским оп­портунизмом. Не забыть бы этот ленинский урок, не выплеснуть бы в яростных спорах о плюрализ­ме самого ребенка!

Безусловно, привлекательная программа большевистской партии сыграла определяющую роль в воспитании нового поколения в борьбе за социалистические идеалы. Не имея объективно условий для организации всесторонней работы сре­ди подрастающего поколения, партия на основе своей программы сосредоточилась на политическом просвещении работающих подростков и учащейся молодежи. Не было практически ни одного но­мера «Правды», в котором бы не публиковались материалы об участии юных пролетариев в по­литической борьбе рабочего класса. Из года в год росло число подростков, участвовавших в забастовках, демонстрациях и маевках, распрост­ранении листовок и сборе денежных средств в партийный фонд. По данным А. Ацаркина, свыше четверти старых большевиков включились в рево­люционную борьбу в возрасте 14—16 лет, а каждый десятый из них вступил в партию до 16-летнего возраста. На усиление большевист­ского влияния в подростковой среде мощнейшее воздействие оказали и социально-экономи­ческие катаклизмы — первая русская революция, столыпинская реакция, первая мировая война. Но, несмотря на быстрые темпы пролетаризации детс­ких и подростковых масс, было бы наивным ут­верждать, что детский вопрос в дореволюционной России сводился только к влиянию большеви­стской партии на юных пролетариев. До недавнего времени этот вопрос решался примитивно и с точки зрения классовой борьбы пролетариата весьма не­замысловато: вот она, пролетарско-буржуазная граница, по одну сторону которой наши, по дру­гую — враги. На протяжении многих десятилетий мы умудрялись одной и только черной краской рисовать положение детей и подростков в царской России. Даже гуманистические начала дореволю­ционного воспитания детей чернились буржуазной проказой.

Итак, Россия, начало XX века. Основным и важ­нейшим институтом общественного воспитания де­тей и подростков является школа, которая обслу­живает сравнительно узкий слой российского об­щества и обеспечивает его чадам доступ к средне­му и высшему образованию. В наиболее зажиточ­ных семьях еще сохраняется культ домашнего гувернера и учителя-студента. Основной же массе подростков из рабочих семей и «кухаркиным де­тям» предназначалась в лучшем случае начальная школа. Дальнейшее их обучение в гимназиях и прогимназиях, за исключением «одаренных гени­альными способностями», было заказано. По под­счетам В. Николаева, из 26,6 миллиона подростков и молодых людей, считавшихся грамотными, 25,3 миллиона было лишено возможности продолжать учебу в учебных заведениях, дающих закончен­ное образование. Однако высшая степень «народ­ного затемнения» была достигнута в российской деревне. Образование крестьянских Ваняток и Ма-няток, как правило, завершалось одним или дву­мя классами церковноприходских школ.

Как же относились к такому положению дел основные политические партии? До 1905 года, ког­да возник пестрый российский букет политичес­ких партий и организаций, в стране работали, да и то на нелегальном положении, практически две партии. Партия социалистов-революционеров, возникшая в 1901 году, все свои силы бросила на организацию индивидуального террора. Недо­суг было думать о решении детского вопроса и меньшевикам, которые после II съезда РСДРП сомкнулись с бернштейнианством и экономизмом и всецело были поглощены теоретическими спорами. Самыми последовательными были большевики. Недвусмысленно определив в партийной програм­ме свое отношение к проблеме работающих подростков, они не ограничились декларациями — конкретным делом многих членов партии стала их работа в воскресных рабочих школах.

Изменить сложившуюся ситуацию неоднократно пытались прогрессивные и либерально настроен­ные педагоги. В 1905 году усилиями С. Т. Шац­кого, впоследствии известнейшего советского педа­гога, на окраине Москвы были организованы первые клубы для детей рабочих. В следующем году при участии Станислава Теофиловича было создано детское просветительное общество «Сетлемент», деятельность которого полиция ква­лифицировала как «попытку проведения социализ­ма среди маленьких детей». В условиях наступаю­щей реакции карательные меры последовали незамедлительно: просуществовав всего год, оно было запрещено. Такая же участь постигла и организованное в 1909 году в Москве все тем же Шацким общество «Детский труд и отдых». Вершиной же дореволюционных воспитательно-просветительских поисков педагога стала органи­зованная им и его женой В. Н. Шацкой в 1911 году в Калужской губернии летняя трудовая колония «Бодрая жизнь».

Добрый след в душах московской бедноты оставил и тульский учитель Георгий Константи­нович Ремизов, который весной и летом 1909 года организовал первые игровые площадки для юных москвичей. Переехав в Москву и заручив­шись поддержкой городских властей, Ремизов к 1912 году открыл 24 площадки, которые, как отмечала городская управа, «должны иметь большое культурное значение для детей, отвлекая... от вред­ного влияния улицы, шалостей, приучая их к неко­торой дисциплине».

В конце XIX — начале XX века в России неоднократно предпринимались попытки создать под эгидой благотворительных обществ и комите­тов различные детские организации и объединения. Одни, не успев возникнуть, тут же распадались, другие, завоевав признание детей, просуществовали до 1917 года. Примером таких объединений, став­ших прообразом пионерских лагерей, являлись возникшие в конце XIX века так называемые летние колонии. В Москве этими учреждениями ведало Общество школьных ваканционных коло­ний, в Петербурге — Общество охранения народ­ного здравия. Как правило, колонии размещались на благотворительных началах в школах и поме­щичьих усадьбах, где отдыхали гимназисты, дети мещан, купцов и крестьян. К началу XX века только в окрестностях Москвы насчитывалось несколько десятков колоний.

Характерным для российской действительности начала века было обилие различных благотвори­тельных обществ и комитетов содействия. Однако их деятельность в корне отличалась от мирской помощи неимущим и юродивым, столь хорошо знакомой нам из российской истории. В основе благотворительности начала XX столетия лежала, как правило, гуманистическая идея создания об­щественностью с помощью частных средств, а зачастую и церкви, условий для физического и нравственного совершенствования личности подро­стка. К 1910 году в России было известно около 80 благотворительных обществ и комитетов содействия физическому и нравственному воспи­танию детей. Безусловно, их деятельность во мно­гом отражала официальную идеологию. Но не замечать их гуманистическую сущность, в чем мы в течение многих лет преуспели, является политическим примитивизмом, на котором было воспитано не одно поколение Иванов, не помнящих родства, и благодаря которому были утрачены лучшие традиции дореволюционного общественно­го воспитания.

Много бед натворила послеоктябрьская наша нетерпимость ко всему буржуазному, когда желаемое выдавалось за действительное. Вот как, например, интерпретировалась деятельность наи­более массовых детских организаций — «майских союзов», возникших в 1901 году и ставивших своей целью познакомить детей с природой: «цель этих организаций заключалась в том, что­бы, организуя детей на интересе к природе, отвлечь их от революционного влияния и воспи­тать в религиозном и патриотическом духе». Еще более односторонние оценки заслужили по­пытки создания в 1909—1911 годах «потешного войска». Объективное и всестороннее изучение задач, форм и методов работы «потешных» было подменено констатацией цели этого «войска»: «наискорейшим путем подкрепить физические си­лы будущих защитников царя и отечества». Дей­ствительно, цель такая ставилась. Более того, идеологи потешного движения и не скрывали, что одна из главных задач войска заключалась в изоля­ции подростков от «ядовитого вихря» революции. Потешные войска приказали долго жить, но для нас, сегодняшних, чрезвычайно важно, что история сохранила опыт профессионального, а не дилетант­ского подхода к военно-патриотическому воспи­танию подростков, причем в виде игры, которой не чурались военный министр Сухомлинов, при­нимавший царский смотр потешных, и сам Нико­лай II.

Но, пожалуй, больше всего сломано копий в яро­стных спорах о коварном Баден-Пауэлле и его не менее коварном учении — скаутизме. Впрочем, копья ломались только до 1923 года, позднее на эту тему старались не говорить. Попробуем нарушить этот неписаный обет молчания и восста­новить справедливость. Для этого совершим с по­мощью Л. Биндемана небольшой исторический эк­скурс.

 

В 1901 году известный канадский писатель-ани­малист Эрнст Сетон-Томпсон наконец-то осуществил свою мечту, создав в американском штате Коннек­тикут заповедник. Однако в первое же лето шайка недорослей из окрестных деревень устроила в заповед­нике серию погромов. Друзья неоднократно советовали писателю обратиться в полицию, но Сетон-Томпсон избрал другой путь. После очередной варварской вы­ходки он появился в местной школе и пригласил всех ребят старше 12 лет провести уик-энд у него в заповеднике, обещая организовать веселую игру. Так писатель-анималист открыл в себе прекрасного педа­гога, а тысячам мальчишек подарил увлекательную игру в «знатоков леса». Большой успех Сетон-Томп­сону принесла в 1902 году серия статей о «знатоках леса», вскоре после опубликования которой была создана общенациональная американская организация «знатоков». Возглавив ее, Э. Сетон-Томпсон выпустил «Берестяной свиток (руководство для индейских пле­мен)», где в занимательной форме описал правила игры.

В 1906 году, находясь в Англии, Сетон-Томпсон пред­ложил создать подобную организацию и на Бри­танских островах. Осуществить идею взялся полковник колониальных войск Р. Баден-Пауэлл, который уже не­сколько лет размышлял о принципах воспитания под­ростков и даже в 1898 году попытался изложить свои идея в брошюре «Инструкции для скаутов». Однако эти подходы, лишенные привлекательной мето­дической инструментовки, не нашли практического воплощения в те годы. И именно Баден-Пауэллу, впоследствии лорду и генералу, Сетон-Томпсон передал «Берестяной свиток» и некоторые другие материалы, раскрывающие методические секреты и приемы роман­тической работы с подростками. Уже в мае 1907 года увидела свет брошюра «Бойскауты», где автор, Р. Баден-Пауэлл, не только выхолостил гуманное содержание и индейскую направленность движения «знатоков», но даже не упомянул имя Сетон-Томпсона. Летом 1907 года, организовав на острове Браунси бойскаутский лагерь, Баден-Пауэлл приступил к практической реализации своих идей, которые в обоб­щенном виде были изложены им в книге «Скаутизм для мальчиков», написанной в 1908 году. С тех пор благо­даря незамысловатому маневру Баден-Пауэлл считает­ся основателем скаутизма.

Несмотря на уговоры друзей, писатель отказался от возбуждения судебного дела против плагиатора. В 1910 году он возглавил «Комитет бойскаутов Америки», в который на правах коллективного члена вошли и «знатоки леса». А вскоре Сетон-Томпсону было прис­воено звание «главного скаута». К сожалению, носил он его недолго. Американские «ястребы» никак не могли примириться с его протестами против воени­зации скаутского движения. Со ссылкой на формаль­ную причину — канадский гражданин не имеет права возглавлять американскую организацию — комитет упразднил звание «главный скаут», что автомати­чески исключало Сетон-Томпсона из организации. И на этот раз писатель отклонил предложения начать борьбу за свои права. «Что я по сравнению с целой организацией? — говорил Сетон-Томпсон.— Благо ребят — вот о чем следует думать. Всякие дрязги только подорвут авторитет бойскаутов. Я по-прежнему считаю это движение своим прижизненным памятником, а получил я заслуженное признание или нет, для меня не имеет значения».

 

В России скаутское движение появилось по инициативе военного ведомства, которое с высочай­шего благословения и согласия правительства нап­равило в 1910 году в Англию, Голландию, Да­нию и Швецию группу офицеров для знакомства с деятельностью отрядов юных разведчиков. Вско­ре после возвращения из-за границы полковник лейб-гвардии 1-го стрелкового Его Величества пол­ка О. И. Пантюхов в Царском Селе организовал первый отряд скаутов, членами которого стали сыновья служащих, военных и торговцев. Прак­тически в то же время штабной ротмистр Г. А. Захарченко организовал скаутский отряд в Москве. После первых, не совсем удачных попы­ток привить скаутизм на русской почве на высо­чайшем уровне было принято решение о пропаган­дистском и организационном обеспечении скаут­ского движения. В 1911 году выходит в свет книга О. Пантюхова «Бойскауты», через год — русский перевод книги Баден-Пауэлла «Юный раз­ведчик» и «Памятка русского разведчика» О. Пан­тюхова. В августе 1914 года под покровительством «главнонаблюдающего за физическим развитием народонаселения Российской империи» генерала Воейкова организуется «Общество содействия мальчикам-разведчикам» — «Русский скаут», во главе которого встали вице-адмирал И. Ф. Бострем (председатель), О. И. Пантюхов (вице-предсе­датель) , скульптор И. Н. Жуков (секретарь). В Мо­скве под покровительством великой княгини Ели­заветы Федоровны возникает аналогичное «Об­щество содействия организации юных разведчи­ков». Активное участие в деятельности общества принимал и редактор журнала «Вокруг света» В. А. Попов, являвшийся начальником москов­ского отряда скаутов и автором знаменитой «Кар­тошки».

Предпринятые меры дали незамедлительные плоды. Уже в 1914 году отряды скаутов органи­зуются при учебных заведениях Астрахани, Пер­ми, Одессы, Саратова, Ставрополя и многих дру­гих городов. А накануне октября 1917-го скаутские отряды действовали более чем в 200 городах России и объединяли около 50 тысяч бой- и герлскаутов. Первый отряд девочек-скаутов, насчи­тывавший 130 человек, был организован в 1915 году в Киеве. Единая скаутская программа заня­тий была дополнена в нем такими предметами, как уход за детьми, цветоводство, кулинарное искусство, домашнее хозяйство.

На развитие русского скаутизма сильнейшее воздействие оказали война и ура-патриотические настроения российского общества. Эти настроения были чрезвычайно умело использованы началь­никами отрядов для вовлечения в скаутские пат­рули детей из рабочих и неимущих семей. Пси­хологически тонко продуманные законы, заповеди и обычаи, игровые формы работы, привлекатель­ная форма и возможность приобрести в отрядах практические умения и навыки сделали свое дело. Как отмечал И. Жуков, «лишить скаутизм всех этих атрибутов игры, форменной одежды, значков, символов и «тайных знаков» — значит не понять его сущности и превратить его из серьез­ной и увлекательной игры в серьезное и скучное занятие. Слишком серьезным людям нечего делать в этой организации, они не поймут ее или сделают ее бескровной, анемичной и бледной». Отсюда и то серьезнейшее отношение к подготовке инструк­торских кадров, о чем шел заинтересованный разговор на состоявшемся в декабре 1915 года в Петрограде I Всероссийском съезде инструкторов и лиц, интересующихся скаутизмом.

Подготовленные кадры инструкторов, мастерски владеющие скаутингом, во многом определяли успех движения. В этом была их сила, но в этом же заключалась и их слабость. Безоглядно уповая на скаутинг, казавшийся многим скаутмастерам всесильным Сезамом, и подчеркивая везде и всюду «чистоту скаутизма, чуждого каких-либо политических или иных тенденций», лидеры движе­ния не смогли, да и не могли подняться до понимания того, что, следуя в русле государствен­ной политики, скаутизм вольно или невольно являлся проводником господствовавшей идеологии. Не случайно, что в годы гражданской войны многие скауты, воспитанные в духе «исполнения долга перед Богом, Родиной и Государем», оказа­лись по другую сторону баррикады. Этого им прос­тить не смогли. Революционную нетерпимость не могли охладить ни доводы Н. К. Круп­ской, советовавшей взять от скаутизма все луч­шее, влив в него социалистическое содержание и  поставив  его  тем  самым  на   службу  новому обществу; ни эмоциональные аргументы И. Жуко­ва, раскрывавшего в своих брошюрах и докладах гуманизм движения и его внимание к личности ребенка. Пионерская организация пошла своим путем...

Первая мировая война оказала воздействие не только на рост скаутского движения. В эти годы невиданное ранее развитие получила благотвори­тельность. Повсеместно открываются детские сады и площадки для игр, народные детские дома, клубы, библиотеки. Вот, например, одно из наибо­лее типичных сообщений, опубликованных в жур­нале «Задушевное слово»: «До 1916 года народный детский дом (в Астрахани.— Авт.) существовал в наемном помещении, но благодаря пожертвова­нию И. Ф. Скрепинского, который отвел под дом громадное дворовое место с прекрасными жилыми постройками и службами стоимостью около 50 тысяч рублей, народный детский дом перешел в собственное помещение. Кроме того, на средства О. Ф. Лбовой, г. Будаговой сооружено большое деревянное здание для мастерских. В детский дом и клуб принимаются только беднейшие дети обоего пола в возрасте от 10 до 16 лет, причем новые члены допускаются сначала на пробную неделю и уже затем, если они ведут себя хорошо, им разрешается постоянное посещение». Не остава­лись без внимания и дети участников войны. Для них при кадетских корпусах были устроены особые приюты, куда принимались малолетние сыновья участников войны в возрасте от 7 до 10 лет. Причем они имели право на казенное содержание в следующем порядке: 1) круглые сироты, 2) полу­сироты, потерявшие отцов, 3) полусироты, потеряв­шие матерей и 4) имеющие в живых обоих роди­телей.

Однако никакая благотворительность не могла огородить от усилившейся эксплуатации и жи­тейских невзгод детей рабочих. В 1914 году, по свидетельству Н. К. Крупской, из каждой сотни пролетарских детей Петербурга, не дожив до 5 лет, умирало 40 человек. По данным А. Лейкина, в 1916 году почти 100 тысяч малолетних — а таковыми в царской России считались дети до 14 лет — вынуждены были заменить на фаб­риках и заводах взрослых рабочих, сменивших спецовки на солдатские шинели. Общее количест­во юных пролетариев на начало 1917 года пре­высило 296 тысяч, что составляло 14 процентов всех российских рабочих. Объективно почва для революционной работы среди детей и подростков рабочих окраин к 1917 году была подготовлена, а в июне 17-го в эту удобренную и взрых­ленную почву было брошено здоровое и сильное зерно — в «Правде» появился проект Устава Сою­за Рабочей Молодежи России, написанный Круп­ской. Всходы не заставили себя ждать. 18 августа был создан Петроградский социалистический союз рабочей молодежи, 31 августа — Екате­ринбургский союз рабочей молодежи «III Ин­тернационал», 23 сентября — Челябинский ССРМ...

По словам Надежды Константиновны, сентябрь и октябрь 17-го прошли «под знаком нарастаю­щего влияния большевиков» в юношеском движе­нии России.

 

 

АКСИОМА, ТРЕБУЮЩАЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

 

Октябрь 17-го круто повернул ход развития российского общества. Впервые в истории марк­систская партия пришла к власти и получила уникальную возможность воплотить марксову тео­рию в повседневную практику. Благородная ок­тябрьская идея, привлекательные большевистские лозунги и первые декреты новой власти были встречены в рабочей, солдатской и крестьянской массе с восторженным энтузиазмом. Именно этот энтузиазм, вера в справедливое переустройство общества явились прочным фундаментом удиви­тельного политического явления, которое Ленин позднее назовет «триумфальным шествием Совет­ской власти». Коротким, но весьма плодотвор­ным был мирный этап развития революционных преобразований. И пожалуй, главной его особен­ностью был гуманный характер начальных дей­ствий революционной власти, что полностью соот­ветствовало теоретическим установкам марксизма. В 1916 году, разрабатывая теорию социалистиче­ской революции, В. И. Ленин отмечал: «...в нашем идеале нет места насилию над людьми». Однако уже к началу 1918 года возобладали и день ото дня укреплялись другие тенденции. В сложней­шей социально-политической обстановке, в усло­виях обострения экономической разрухи усилива­лись революционная нетерпимость ко всему бур­жуазному и революционная торопливость в раз­рушении старого мира, переросшие в классовую ненависть... И наряду с этим утверждался неви­данный в дооктябрьскую эпоху гуманизм новой власти по  отношению к пролетарским  детям.

Именно в те годы родился и по-настоящему работал ленинский лозунг «Все лучшее — детям». Испытывая неимоверные лишения и тяготы, окру­женная кольцом фронтов, молодая Советская Республика отдавала детям все скудное лучшее и зачастую последнее, что еще оставалось в ее рас­поряжении. И даже в такой сложнейшей ситуа­ции большевики сумели в течение очень коротко­го времени выполнить все пункты своей партий­ной программы, принятой II съездом РСДРП в 1903 году. Уже в первые октябрьские дни Со­ветская власть предоставила молодежи граждан­ские права с 18 лет, запретила наемный труд ма­лолетних, установила 6-часовой рабочий день для рабочих-подростков. В январе 1918 года был при­нят декрет об организации общества по охране и обеспечению материнства и детства — знамени­того Охматмлада. В этом же месяце декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» церковь была отделена от государ­ства, а школа от церкви.

В июне 1918 года В. И. Ленин подписал положение Совета Народных Комиссаров «Об орга­низации дела народного образования в Россий­ской Социалистической Советской Республике», а 10 июля того же года V Всероссийский съезд Советов принял Конституцию РСФСР, которая поставила задачу «предоставить рабочим и бедней­шим крестьянам полное, всестороннее и бесплат­ное образование». 23 сентября 1918 года Владимир Ильич под­писал постановление Совнаркома об организации на местах Фонда детского питания и об ассиг­новании Наркомздраву 50 миллионов рублей для открытия столовых и питательных пунктов для детей. Декретом от 17 мая 1919 года Совет­ская власть вводит бесплатное питание для детей до 14 лет включительно, независимо от классо­вого пайка их родителей, а менее чем через месяц В. И. Ленин подписывает постановление СНК о распространении майского декрета на всех детей, не  достигших 16-летнего возраста. 4 февраля 1919 года по инициативе Владимира Ильича Совнарком создает специальный Совет защиты детей из представителей комиссариатов просвещения, здравоохранения, социального обес­печения,   продовольствия и труда во главе с A.  В.  Луначарским.  Важнейшей  задачей  Совета являлось   обеспечение   детей   продуктами   пита­ния, одеждой, обувью, медицинским обслуживани­ем. Этим правительственным решением Республи­ка брала на себя обязанность сберечь в опасное переходное время подрастающее поколение.

Революционной ломке подвергалась и школа, являвшаяся основным средством влияния партии и государства на детей и подростков. Однако новой школе не удалось освободиться от призра­ка мировой революции, избежать увлечения казар­мой. Выступая в августе 1918 года на I Всерос­сийском съезде по просвещению, А. В. Луначар­ский говорил: «Стоит только передать школы все­цело учителям и родителям, как они восстано­вят старую школу и будут снова калечить людей». Гуманная цель воспитания гражданина отечества подменялась воспитанием «солдата всемирной ре­волюции». Со всей откровенностью об этом рас­суждал  известный   в то  время  педагог-марксист

B. Н. Шульгин: «Мы не призваны воспитывать рус­ского  ребенка,   ребенка   русского   государства,   а гражданина мира, интернационалиста, ребенка, ко­торый   полностью   понимает   интересы   рабочего класса  и способен драться  за  мировую револю­цию...  Мы воспитываем  нашего ребенка  не  для защиты    родины,    а    для    всемирных    идеалов». Подобный   подход  превалировал  в  деятельности детских домов и детских колоний, которые с на­чала   1918   года   стали   повсеместно   создаваться для детей сирот и беспризорных.

Увлечение деформированной идеей казарменного воспитания будущих борцов за идеалы мировой революции усилилось в годы военного коммуниз­ма. По свидетельству Н. К. Крупской, в этот период «у нас говорили о том, что мы должны наших детей воспитывать исключительно в дет­ских домах, которые были бы отгорожены от влияния мелкой буржуазии». В самом конце 1919 года вышла в свет написанная Н. И. Буха­риным в соавторстве с Е. А. Преображенским «Азбука коммунизма; популярное объяснение программы Российской Коммунистической партии (большевиков)». Исходя из программных устано­вок партии, авторы пытались распространить ка­зарменную идею не только на семью и школу, но и на отдельного ребенка. «Ребенок,— писал Бухарин,— принадлежит обществу, в котором он родился, а не своим родителям». Еще дальше пошел последователь Бухарина А. Гойхберг, пред­лагавший заменить семью коммунистической пар­тией. Живучи были подобные настроения и позд­нее.

Такова была ситуация в первые послеоктябрь­ские годы. С одной стороны — высочайший гума­низм большевистской партии и Советской власти в создании экономических и социальных условий для жизни и здоровья подрастающего поколения, с другой — леваческое отрицание даже полезных крупиц старого опыта и идеологическое воздей­ствие на детей и подростков новыми методами, диктуемыми интересами беспощадной классовой борьбы и утопическим ожиданием мировой рево­люции.

Коренным образом отличалась от большевист­ской молодежная и юношеская политика непро­летарских партий, что убедительно показал в своих работах известный историк комсомола А. Я. Лей-кин.

Кадеты, которые просуществовали в условиях Советской власти до 11 декабря 1918 года, когда они были объявлены декретом Совнаркома пар­тией врагов народа, а кадетское руководство было арестовано, ратовали за всеобщее начальное обя­зательное образование при условии, что местные органы власти ...изыщут средства для организации необходимого числа начальных школ. Формой объединения юношества кадеты считали особые фракции, работающие под непосредственным руко­водством партийных комитетов, что позволяло жестко контролировать юношескую и молодежную среду.

Меньшевистская и эсеровская партии стояли на позициях внеполитического развития юношеских и молодежных союзов. Меньшевики, например, выступали против предоставления гражданам поли­тических прав с 18 лет. В работе с молодежью и та, и другая партии ориентировались на куль­турничество. Союзы молодежи «должны,— писал один из меньшевистских деятелей,— прежде всего нести свет и знание в среду подрастающего по­коления, давать ему разумный отдых и развле­чение». Или еще одно, более категоричное мень­шевистское высказывание: «Цель союза — дать мо­лодежи общенаучную подготовку, лишь на основе которой возможно будет сознательное деление на партии...». Не отставали от меньшевиков и эсеры, чья газета «Труд» призывала подрастающее поко­ление «набраться знания науки и знания жизни» в союзе молодежи, который не ставил бы целью сделать из своих членов «большевиков или мень­шевиков, интернационалистов или  оборонцев».

Неоднократные попытки проникнуть в молодеж­ную и юношескую среду предпринимали в первые годы Советской власти и анархисты. По данным А. Я. Лейкина, в январе 1918 года группа сочув­ствующих анархизму активистов предложила рас­пустить 16-тысячный Социалистический союз ра­бочей молодежи Петрограда и организовать вместо него «вольные коммуны», состоящие лишь из «мыс­лящих личностей», «сверхреволюционеров». В ап­реле того же года руководители «Московской фе­дерации анархистских групп» предприняли попыт­ку создать молодежную организацию под видом «кружка молодых анархистов», для вступления в который достаточно было просто записаться, что давало право на получение жилья и еды. В кружок стали записываться гимназисты, недоучив­шиеся студенты, безработные подростки, малолет­ние преступники, которые под черным анархист­ским знаменем занимались грабежом и разбоем.

Создание Российского Коммунистического Сою­за Молодежи, укрепление большевистского влия­ния в молодежной и юношеской среде обусло­вили изменения в тактике непролетарских пар­тий. Угроза политического поражения заставила меньшевиков и эсеров отбросить рассуждения об аполитичности молодежных и юношеских союзов. Обе партии в 1920—1922 годах пошли на созда­ние самостоятельных молодежных организаций под своим партийным знаменем, куда входили и подростки. Меньшевистские молодежные союзы активно поддержали директиву ЦК партии мень­шевиков о проведении забастовок, а секции моло­дежи при эсеровских партийных организациях, действуя нелегально, участвовали в подготовке вы­ступлений против Советской власти. Такая поли­тика не получила широкой поддержки у молодежи и подростков. Юношество пошло за партией боль­шевиков, за комсомолом.

Каково же было отношение РКП (б) и РКСМ к нарождающемуся детскому коммунистическому движению? За десятилетия, прошедшие после пер­вых экспериментальных попыток создания детских коммунистических групп в Москве, деформации подвергались не только социалистическая идея и нравственность. Большие и малые искажения или умолчания затронули (зачастую не по вине ав­торов) и пионерскую историю. В начале 70-х годов в ранг исторической аксиомы был возведен не-редактируемый штамп: «Созданная по инициати­ве и под руководством Коммунистической партии, Всесоюзная пионерская организация...» Эта аксио­ма, рожденная по законам угодничества, столь близким рецептам «Краткого курса», мягко гово­ря, была маленькой исторической неправдой, кото­рой смазывался механизм превращения желаемо­го в действительное. Впервые испытанный на сто­тысячной лужниковской арене механизм этот при­шелся по душе лидеру застоя. А дальше он безот­казно действовал уже на всесоюзной арене. Сна­чала, в мае 1970 года, этот механизм привнес маленькую историческую неточность в текст «Об­ращения XVI съезда ВЛКСМ ко всем пионерам Советского Союза», а в марте 1972 года в поста­новлении ЦК КПСС «О 50-летии Всесоюзной пио­нерской организации имени В. И. Ленина» эта неточность была дополнена и маленькой неправдой. Факты же свидетельствуют о другом.

До апреля 1923 года ЦК РКП (б) ни в одном своем документе даже не упоминает о детском коммунистическом движении и, естественно, не ставит задачу и не инициирует создание, рожде­ние, появление и т. п. деткомдвижения. Впервые отношение партии к этому уникальному явлению было сформулировано в резолюции XII съезда РКП (б) «О работе РКСМ»: «... 9. Рост детского движения под руковод­ством комсомола в форме «юных пионеров» ста­вит перед партийными организациями задачу все­мерной  помощи  в  развертывании этой работы. Партийные организации должны помочь РКСМ объединить вокруг коммунистического детского движения революционные педагогические силы». К этому времени движение детских коммунисти­ческих групп существовало уже целый год.

Известно, правда, крылатое выражение Влади­мира Ильича, обращенное им 25 мая 1919 года к юкскому отряду и донесенное до нас благодаря воспоминаниям некоего товарища Актана, о чем можно справиться в списке неразысканных ленин­ских произведений, приложенном к XXIV тому 3-го издания сочинений вождя. Ленинскую фор­мулу — «Организация детей — это лучший путь воспитать (выделено нами.— Авт.) коммунаров» — нужно рассматривать прежде всего с учетом исто­рических реалий 1919 года. И уж никак нельзя рассматривать эту фразу со всей ее гениальной прозорливостью как поставленную Владимиром Ильичем задачу создания детской коммунистиче­ской организации. Зная ленинскую тактику мно­гократного возвращения в своих речах и статьях к важнейшим проблемам, маловероятно, что Ленин мог «забыть» об этой задаче (если он действи­тельно считал ее одной из первоочередных) в своей большой речи 19 мая 1919 года (всего за шесть дней до выступления перед юками) на Всерос­сийском съезде по внешкольному образованию. А ведь это была именно та аудитория, которой эта задача касалась в первую очередь. Но Ленин в своем, как он выразился «коротком (40 стра­ниц книжного текста! — Авт.) реферате» перед внешкольными работниками ни словом не обмол­вился о проблеме детства. Речь шла о судьбо­носных проблемах революции. Да и позднее, вплоть до своей болезни, Ильич на эту тему не выска­зывался.

И еще два факта, опровергающих аксиому. 25 ав­густа 1924 года, через два с лишним года после мая 1922-го, ЦК РКП (б) в своем письме предла­гал всем облбюро ЦК, ЦК нацкомпартий, край­комам, обкомам и губкомам РКП «провести кам­панию ознакомления партийных (выделено на­ми.—Авт.), ... организаций с детдвижением и ра­ботой юных пионеров...». В декабре 1925 года XIV съезд РКП (б) принимает резолюцию «О ра­боте комсомола», где дается нелицеприятная, но объективная оценка: «Партия уделяет мало вни­мания комсомолу и почти совсем не уделяет его пионерорганизации...».

Все исторические факты, анализ деятельности допионерских объединений и мер, предпринимав­шихся комсомолом по организационному оформ­лению детского движения, свидетельствуют о само­деятельном (но при активной помощи местных партийных  и  комсомольских  комитетов)   характере возникновения этого общественного явления. Да и в знаменитой резолюции II Всероссийской конференции РКСМ от 19 мая 1922 года гово­рилось о «самоорганизации пролетарских детей».

Занятая решением хозяйственных и военных вопросов, партия объективно не имела возмож­ности заниматься созданием детской организации. Более того, она не уделяла повседневного внима­ния и комсомолу, который в то время объединял не только молодежь, но и подростков младших возрастов. Так, в письме ЦК РКП (б), направлен­ном в декабре 1920 года в губернские и уездные комитеты партии, самокритично отмечалось: «Надо отметить, что, к сожалению, наша партия, ко­торая до сих пор слишком мало внимания обра­щала на работу и внутреннее развитие Россий­ского Коммунистического Союза Молодежи, слиш­ком поздно увидела нарастание кризиса в союзе и не успела вовремя помочь организации юных коммунистов безболезненно его изжить». О какой инициативе в создании детской организации в та­ких условиях могла идти речь? Да и комсомол вплотную приступил к изучению проблем детского движения только в конце 1921 года под влияни­ем резолюции II конгресса КИМа, обязавшей коммунистические союзы молодежи всех стран приступить к созданию детских коммунистических групп.

Самодеятельный, а зачастую и стихийный ха­рактер детского допионерского движения под­тверждается многочисленными фактами и приме­рами влияния великой пролетарской революции на развитие общественной активности подрастаю­щего поколения. Уже в самый разгар октябрьских боев в Москве при Бюро разведывательной служ­бы Военно-революционного комитета было сфор­мировано первое из известных детское объедине­ние — специальная команда юных разведчиков, куда входили только «подростки и мальчики».

В октябре 1917 года в Костроме, сразу же после установления Советской власти, возник первый в Советской России детский социалистический клуб «Юный рабочий». Уже в ноябре в него вхо­дили десятки детей рабочих. Вскоре в губернском центре было организовано еще 11 социалисти­ческих детских клубов — «Юный социалист», «Друг детей», «Трудовичок» и других, объеди­нивших около 4 тысяч детей и подростков. Основной задачей клубов, отмечалось в уставе, было «...приучение к общественной работе...». В 1918 году подобные клубы появились во многих уездных городах. А. В. Луначарский, почти месяц работавший весной 1919 года по заданию ЦК РКП (б) в губернии, подготовил В. И. Ленину об­стоятельный доклад «Детские клубы в г. Костро­ме». В нем нарком просвещения делился своими впечатлениями: «Остановлюсь на самой очарова­тельной стороне костромской жизни, именно на детских клубах, которые произвели «самое отрад­ное впечатление». Уже самое число детских клу­бов в этом сравнительно небольшом городе пред­ставляет собой явление из ряда вон выходящее. В Москве для сохранения этого масштаба потре­бовалось бы организовать 240 клубов». Анатолий Васильевич детально описывает и формы работы клубов, которые объединяли девочек и мальчиков от 8 до 16 лет. В клубах работали кружки, мастерские, в которых дети приобретали трудовые умения и навыки. Заработанные членами клубов деньги шли в фонд помощи революционе­рам, голодающим, на борьбу с беспризорностью. Дети занимались спортом, пением, музыкой, под­вижными играми, развивая себя физически. «Игра, однако, не ограничивается этим, она... подходит и к общественной жизни, и к трудовым процес­сам, и к науке,— пишет Луначарский.— Трудно даже сказать, что представляет собой клубное са­моуправление: есть ли это игра в маленькую рес­публику, или это серьезнейшее дело гражданско­го взаимообучения и замена учительской дисцип­лины коллективным общественным мнением». Нар­ком отмечает «удивительную серьезность малень­ких председателей и секретарей, которые с глубо­чайшим сознанием своей ответственности и пора­жающей толковостью ведут довольно сложное дело управления коллективом в несколько сот чело­век». Побывав в нескольких клубах Костромы и Галича, Луначарский отметил, что работа увле­кает детей, начиная с самых маленьких и до самых взрослых. «Если бы в детских клубах мы могли поставить на должную высоту кормление детей,— сокрушался Анатолий Васильевич,—... то это были бы прямо идеальные воспитательные учреждения». Сегодня, .спустя семь десятилетий, можно по-раз­ному оценивать мнение наркома, который отмечал, что эти клубы являются «наивысшей формой шко­лы, до сих пор нами достигнутой». Гораздо важ­нее понять, что организатор костромских клубов В. А. Невский уже в 1918 году предпринял по­пытку внедрить элементы детской коммунистиче­ской организации, основными из которых явля­лись непосредственное участие детей в руковод­стве клубом, привлечении кадров руководителей, решении хозяйственных вопросов. Как это со­звучно с нашими сегодняшними устремления­ми ввести выборность вожатых самими пионе­рами и включить детей в экономическую ре­форму!

Подобные объединения после победы револю­ции возникли во многих уголках страны. У детей под влиянием Октября, отмечала Н. К. Крупская, «пробуждается сильная тяга к организации». Ре­волюционное творчество повсеместно рождало дет­ские «союзы», «клубы», «комитеты» и даже «дет­ские партии».

Особое место среди этих объединений занимает Губдетпролеткульт, организованный в феврале 1919 года в Туле для просвещения и защиты от голода детей рабочих оружейного, патронного и сахарного заводов. К удивлению организаторов, в это объединение потянулись дети не только из семей рабочих. Вскоре ячейки детского пролет­культа появились в уездных городах Белеве, Бого-родицке и окружающих их селах. Сохранившиеся документы определяют Детпролеткульт как органи­зацию, которая «... должна воспитать из ребенка будущего коммуниста, беззаветно преданного борьбе за дело рабочего класса, воспитать бес­страшного, стойкого и уверенного в себе револю­ционного борца». К лету 1919 года в организа­ции состояло около 800 ребят, в 1920 году — более 3 тысяч детей губернии, силами которых было организовано 14 мастерских и студий, открыт театр. Весной 1919 года коллектив Детпролеткульта учредил Детскую Коммунистическую партию (большевиков), в которую вступило около 30 детей и подростков 12—15 лет. Председателем партии был избран 15-летний Сергей Хайбулин, которого Н. К. Крупская позднее характеризовала как та­лантливого организатора, влюбленного в свое дело. Через четыре месяца С. Хайбулина на посту пред­седателя партии сменил его сверстник Михаил Лебедев, а Сергей стал редактором газеты «Дет­ский пролеткульт» — органа Тульской Детской Коммунистической партии (большевиков). Первый номер газеты вышел в свет ко второй годовщине Октября, а всего было выпущено восемь номеров уникального издания, где сотрудниками были исключительно дети.

Формы работы Деткомпартии практически ни­чем не отличались от форм работы взрослых партячеек: митинги, собрания, доклады о теку­щем моменте, политзанятия, изучение коммуни­стических брошюр и т. п. Детская инициатива, лишенная, романтики, игры, быстро иссякала, бла­городные идеи вступали в противоречие с элемен­тами казарменного воспитания, и, в конце кон­цов, ребятам это наскучило. Да и взрослых стало раздражать вмешательство подростков в политиче­скую и хозяйственную жизнь. Просуществовав почти два года, 15 декабря 1920-го решением II Тульской губернской партийной конференции Детская Компартия была распущена, а вскоре прекратил работу и Детпролеткульт.

Окрыленные революционным творчеством, дети и подростки стремились найти свое место в обще­ственно-политической, агитационной и хозяйствен­ной работе. Причем, как правило, использовались «взрослые» формы и методы работы. Так, после решения IX съезда РКП (б) о мобилизации насе­ления на трудовой фронт на Украине весной 1920 года повсеместно стали организовываться детские и юношеские трудовые армии. Основной костяк труддивизий и трудармий составляли ребя­та 10—15 лет. В Харькове, бывшем в то время столицей Украины, при штабе Советской трудо­вой армии был создан Центральный штаб юнтрудармии. Подобные штабы вскоре появились и в дру­гих губерниях республики. Численность членов юнтрудармии колебалась в основном в зависимости от количества населения в каждом городе. В Харь­кове и Киеве, например, юнтрудармии насчитыва­ли до тысячи, в Полтаве — до 500 подростков, участие которых в хозяйственной деятельности сводилось в основном к черновой работе на суб­ботниках по переноске дров и очистке железно­дорожных путей. Общественно-политическая рабо­та ограничивалась политбеседами и собраниями. Захват поляками Киева ускорил роспуск юнтруд­армии, которые к осени 1920 года были распуще­ны во всех губерниях.

В августе 1922 года в Киеве по инициативе самих детей возник «Детский Интернационал». Ос­новной причиной самоорганизации детей и под­ростков послужила межнациональная вражда меж­ду учащимися украинских, польских, русских и ев­рейских школ города. Члены объединения в своей деятельности стремились установить тесные связи с комсомолом, который в президиуме «Интерна­ционала» представляли два комсомольца. Юные интернационалисты искренне верили в идею миро­вой революции. На вопрос, как же может суще­ствовать интернационал в масштабах всего одного города,  дети   отвечали,  что  это  только   начало: организации «Детского Интернационала» будут созданы и в губернии, и в республике, и в миро­вом масштабе. И хотя Детинтерн просущество­вал около полугода, влившись в начале 1923 года в «Юный Спартак», его деятельность имела важ­ное значение для искоренения межнациональной вражды.

В Екатеринославле (ныне Днепропетровск) ре­бята скопировали советскую структуру, образовав в 1922 году Совет детских депутатов, куда изби­рались представители общих собраний школ и дет­ских домов. Основными формами работы совета яв­лялись демонстрации, митинги, собрания, привет­ствия, словом, подражательная игра во взрослых. Долго так продолжаться не могло, и в январе 1923 года с организацией в городе ячеек «Юного Спартака» Совет детских депутатов был преобра­зован в горком «Юного Спартака».

Весной 1922 года на Подолии были созданы детские посевкомы, которые вначале преследовали чисто утилитарную цель — расширить посевы на огородах детдомов. Но вскоре основным содержа­нием их деятельности стали общественно-поли­тические формы работы с детьми. Впоследствии посевкомы стали основой для организации спарта­ковских ячеек.

Создавались на Украине и детские комсомоль­ские ячейки. Да и в целом по стране каких только названий не придумывали ребята для своих клу­бов и объединений. Заметный след в истории допионерского движения оставил клуб «Муравей­ник», созданный в конце 1919 года пермским учи­телем В. М. Шулеповым на базе детской библио­теки. А. В. Луначарский, познакомившийся с ра­ботой клуба, отмечал ярко выраженный обще­ственно-политический характер деятельности «му­равьев». Не случайно, что на базе «Муравейника» в 1922 году возник первый в Перми пионерский отряд.

Интересную агитационно-пропагандистскую и атеистическую работу в селе Мустафино Орен­бургской губернии проводил детский клуб-театр «Красный цветок», организатором которого был 14-летний комсомолец Муса Джалилов, ставший впоследствии известным советским поэтом, Героем Советского Союза Мусой Джалилем, героически погибшим в гестаповских застен­ках.

Все это разноцветье названий детских объеди­нений питалось из одного корня — стремления внести свой вклад в созидание нового общества. Это являлось той основой, которая позволила в 1922—1923 годах создать на базе допионерских клубов, театров, библиотек деткомгруппы юных пионеров. Так было с сельскохозяйственными ком­мунами, созданными в 1918 году на Ставро­полье, с клубом «Цветы коммунизма», работавшим в Вятской губернии, организацией «Коммуни­стический цвет детей» в Сибири и многими дру­гими.

Прообразом пионерского движения с полным правом можно назвать и мощное движение создан­ных в 1921 году в Армении паткомов (юных коммунаров), организации которых вначале рабо­тали в детских домах и приютах. Осенью 1923 го­да с помощью ЦК КСМ Армении паткомы про­вели свой республиканский слет, около тысячи делегатов которого представляли 4 тысячи юных коммунаров. Очень точную оценку деятельности паткомов дал на III съезде КСМ Армении в ок­тябре 1923 года Николай Чаплин, направленный на работу в Заккрайком РКСМ: «Паткомовское движение в Закавказье имеет большое политиче­ское значение...» Н. Чаплин, который в 1922 году был первым руководителем Бюро по работе сре­ди детей при ЦК РКСМ, не ошибся — через год паткомы стали называть себя юными пионе­рами.

Деятельность подобных допионерских объеди­нений явилась объективной предпосылкой для организационного оформления детского коммуни­стического движения. Основной, но не единствен­ной. Важную роль играло и осознание комсомо­лом к концу 1921 года объективной необходимо­сти заботиться о своем резерве. Но главный вы­вод из осмысления допионерского этапа работы с детьми и подростками состоит в том, что со­здание детской коммунистической организации не было единовременным актом, тем более не была она создана по приказу сверху! Путь к конституированию пионерской организации как органи­зационному и общественно-политическому объеди­нению, действующему на основе единых цели, программы, структуры и законов, был нелегок: от создания единичных детских коммунистических групп весной 1922 года через трудные споры и дискуссии с соцвосом к единому названию, еди­ной структуре, единым законам, символам и атри­бутам, утвержденным в июле 1924 года VI съездом РЛКСМ.

Принципиально важное значение на этом непро­стом пути имело осмысление опыта скаутского движения в России, его содержания и мето­дов. Организационное оформление детского ком­мунистического движения рождалось в трудных и мучительных спорах о сущности скаутизма.

 

 

ВРАГИ ИЛИ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ?

 

В одном из рукописных скаутских журналов 20-х годов можно прочесть обращение к сверст­никам с предложением вступать в отряды: «...В них тебя поймут, выслушают, помогут, только там ты разовьешь свои интересы. Если тебе будет тя­жело на душе, если горе будет теснить твою ду­шу — тебе некому будет открыться и не с кем по­советоваться, вспомни: э, да я скаут и у меня есть братья-скауты. Прочь, тоска, прочь, печаль, я пойду туда, где горит костер ярким пламенем и где около него сидят мои братья... где слышится смех и шут­ки, туда, где на берегу ручья белеют палатки и чер­неют шалаши братьев моего племени... где около яркого костра... сидят такие же мужественные ду­шой и у кого в сердце цветут снежно-чистые ли­лии. Там меня выслушают внимательно и разделят со мной горе не на словах, а на деле, и я, вылив свою душу, сняв тяжесть с груди, смогу, как и они, петь и играть... У меня расцветут в сердце снежно-чистые невинные лилии, и я буду скаут».

Всего несколько лет насчитывала к этому време­ни история российского скаутизма. Но, несмотря на все перипетии борьбы и пестроту различных на­правлений, в движении сохранились сетон-томпсо-новские традиции, романтический дух и игра, столь близкие и понятные подросткам.

Октябрь 17-го и послереволюционное размеже­вание не обошли стороной и скаутов. Пикантность ситуации заключалась в том, что им необходимо было переступить через принцип, провозглашаю­щий аполитичность скаутского движения. И жизнь сама опрокинула этот придуманный Баден-Пауэл-лом постулат. Политические реалии поставили скаутов по разные стороны баррикады.

Большая часть скаутов связала свою судьбу с белым движением. Причем и Колчак, и Деникин, и другие военные руководители белой армии — нуж­но отдать им в этом должное — уделяли «белым» подросткам немало внимания. Повсеместно для работы со скаутами выделялись высокопоставлен­ные офицеры и генералы. Например, генерал от кавалерии Эрдели, командующий войсками Север­ного Кавказа, в одном из сентябрьских приказов 1919 года писал: «Признавая в высшей степени полезной организацию скаутов, принимаю под свое покровительство таковую на Северном Кавказе и в целях ее единения с Добровольческой армией на­значаю для объединения... скаутских организаций генерал-лейтенанта Невадовского и начальником штаба «главной квартиры» барона А. П. Лорча». Атаман Краснов в специальном приказе предписы­вал «при отделе военно-учебных заведений учре­дить должность начальника организации бой- и гарльскаутов на земле всевеликого войска Донского для обер-офицера с окладом в 400 рублей в месяц и на каждую дружину в 100—200 маль­чиков и девочек скаутмастера с окладом в 100 руб­лей в месяц». Принимая в соответствии с этим приказом пост начальника донских скаутов, пол­ковник Козлов призывал своих подопечных: «С улыбкой и посвистом, бодро пойдем вперед по избранному пути, с нами наш заступник св. Геор­гий Победоносец, перед нами дракон большевизма и сытого безучастия к чужому горю, впереди борь­ба за величие и счастье России, так будем же неустанно готовиться к борьбе». Сменивший Козло­ва на этом посту генерал-майор Траилин в своих приказах определял и содержание деятельности скаутских дружин, которые создавали трудовые отряды в тылу, ремонтировали дороги и организо­вывали концерты, доходы от которых перечисля­лись на нужды белого движения. Скауты активно сотрудничали в Осваге (осведомительском агент­стве) Деникина, Врангеля, в Осведфронте Кол­чака, расклеивали плакаты и воззвания.

Но были и другие скауты. Одни, поверив в ве­ликую цель создания общества равенства и брат­ства, пошли за большевиками, вступили в комсо­мол и принимали активное участие в борьбе про­тив контрреволюции. Другие, занимая в годы граж­данской войны нейтральную позицию, в начале 20-х годов перешли на сторону комсомола. В основном это были не лишенные организаторских и педагогических способностей и талантов роман­тики, видевшие смысл своей жизни в работе с детьми.

Однако, несмотря на политическое размежева­ние российского скаутизма, в нашей литературе еще с 20-х годов повелось мазать всех скаутов лишь одной краской-ярлыком — «буржуазная система». Других цветов и оттенков красок наша революционная нетерпимость не признавала. И вот теперь, спустя семь десятилетий, нам просто не­обходимо разобраться в реалиях тех дней.

Если в царской России посаженное в отечест­венную почву дерево скаутизма мало чем отлича­лось от западных собратьев — социальные-то кор­ни одни и те же, то в послеоктябрьской действи­тельности различия стали заметны.

Среди признавших Советскую власть скаутов бы­ли различия не только политические. Изменились целевые установки скаутов, практически на нет была сведена религиозная направленность, за не­нужностью выброшена на свалку истории монар­хистская идея. В законах появилась новая, об­условленная влиянием революции, формулировка: «Скаут — друг трудящихся; помогает трудовым со­братьям». Революционное переустройство, разное понимание скаутмастерами его сути не могло не сказаться на возникновении различных по назва­нию организаций, в основе которых лежал скаутинг: части особой подготовки допризывной моло­дежи, отряды юных коммунистов (юки), юные коммунисты-скауты, дружины красных скаутов, РОЮР — Русская организация юных разведчиков и т. п.

Части особой подготовки допризывной молоде­жи оказывали активную помощь Всевобучу (сис­тема государственных организаций, осуществляв­ших всеобщее военное обучение граждан.— Авт.). Пользуясь государственной поддержкой этих ор­ганов, скаутские дружины оказывали помощь до­призывникам в строевых занятиях, в изучении аз­буки Морзе, флажковой связи, ориентировании на местности, овладении приемами оказания пер­вой медицинской помощи. Подобную роль в 1918— 1919 годах играли и отряды юков, которые мно­гие историки рассматривают как разновидность красного скаутизма.

По данным В. Николаева, возникновение перво­го отряда красных скаутов, организованного в первые дни Октября известным впоследствии со­ветским кинорежиссером В. А. Шнейдеровым, яви­лось результатом политических противоречий в московском отряде скаутов. Шнейдерова, исклю­ченного из отряда вместе с братом за участие в революционных боях на стороне восставших рабо­чих, поддержали многие старшие скауты, которые демонстративно примкнули к братьям и организо­вали свой, по сути красноскаутский отряд. Позднее они всем отрядом вступили в ряды Красной Ар­мии, а затем и в комсомол.

Уникальной и беспрецедентной по своему дра­матизму является история возникновения Русской организации юных разведчиков.

В конце мая — начале июня 1918 года начался мятеж Чехословацкого корпуса, охвативший По­волжье, Урал и Сибирь. В тылу мятежников ока­зался и небольшой уральский городок Миасс, где по инициативе Российского Красного Креста от­дыхала тысяча петроградских школьников. На по­мощь ребятам пришел Американский Красный Крест, который объявил над детьми свою опеку и вывез их в занятый колчаковцами Владивосток. В созданной здесь детской колонии американцы ор­ганизовали под руководством колчаковского скаут-мастера дружину скаутов, которая объединила 400 эвакуированных подростков. И в этот момент лучшие патриотические чувства проявили старшие подростки во главе с В. Цауне, объявившие себя в мае 1920 года красными скаутами и поставив­шие цель добиваться возвращения на Родину. Аги­тация группы В. Цауне дала свои плоды, и вскоре американцы вынуждены были отправить детей на Родину, путь на которую лежал через два океана и Американский континент. Во время плавания на японском пароходе «Йомимару» красные скау­ты оформились организационно: у них появилось знамя, национальным флагом признается флаг РСФСР, а национальным гимном — «Интерна­ционал».

Находясь проездом в Нью-Йорке, красные скау­ты зарегистрировались в Советском бюро в США как организация РСФСР. По пути из Америки на Родину они изменили название своей организа­ции на РОЮР, подчеркнув русским переводом слова «скаут» свое отмежевание от буржуазной, по их мнению, сущности скаутских организаций. В октябре 1920 года, перед прибытием в Петроград, юные разведчики пересмотрели свою программу и утвердили членский знак РОЮР — лилию и на ней красную пятиконечную звезду с серпом и молотом.

Роюровцев, как считают некоторые историки, постигла судьба многих параллельных организа­ций, которые были ликвидированы или распущены комсомолом. Известно только, что многие руково­дители и члены организации влились в 1923 году в пионерское движение.

Отряды и дружины красных скаутов работали во многих городах Советской России. Одно из та­ких объединений — интернациональная дружина скаутов была создана учащимся Кременчугского коммерческого училища В. Зефировым (Зориным). Этот факт интересен тем, что приобретенный опыт красного скаутизма помог будущему организато­ру и одному из первых руководителей пионер­ской организации прийти к выводу, «что скаут­ская система в ее новом виде основана на верных принципах». Именно эти наблюдения молодого кандидата в члены РКП (б) В. Зефирова легли в основу его письма А. В. Луначарскому, в котором начальник кременчугских красных скаутов назвал работу с детьми «своим революционным долгом».

Искренне верил в преимущества красного скау­тизма и идеолог российского скаутдвижения, быв­ший секретарь Петроградского общества «Рус­ский скаут» Иннокентий Жуков, организовавший отряды красных скаутов в Забайкалье.

Почему же основанные на скаутинге организа­ции, несмотря на яростное давление комсомола, в котором немало было волюнтаризма, бездоказа­тельных эмоций и бессмысленного разрушения, не только существовали, но и находили отклик у детей? Казалось, что после II съезда РКСМ (ок­тябрь 1919 года), который принял резолюцию «О физическом воспитании и скаутизме», участь этих организаций предрешена. Ведь второй пункт резо­люции являлся, по сути, окончательным и не под­лежащим обжалованию приговором: «Считая ска­утскую систему системой чисто буржуазной не только физического, но и духовного воспитания молодежи в духе империалистическом (?1 — Авт.), съезд находит необходимым немедленный роспуск всех существующих в Советской России бойскаутских организаций».

Причин их живучести несколько. О некоторых из них — об изменении целей организации в связи с новой политической ситуацией в стране — уже говорилось. Другие причины лежали внутри самой организации. Уважение вызывали скаутмастера и патрульные (старшие скауты 16—20 лет), которые превыше всего ставили честь и достоинство брат­ства скаутов. Их альтруистское служение органи­зации, умение с помощью необычных игровых форм и привлекательных методов раскрыть позна­вательное содержание подкупало детей и подрост­ков. Влекли ребят в организацию и ее замкну­тость, таинственность, кастовость, красивая и прак­тичная форма бой- и герлскаутов, а главное — самостоятельность, самодеятельность в достиже­нии поставленных целей, заключавшихся в нравст­венном совершенствовании и саморазвитии лично­сти. Если до революции у скаутов была утренняя («Господи! Помоги мне быть сегодня лучше, чем я был вчера!») и вечерняя («Господи! Помоги мне быть завтра лучше, чем я был сегодня!») молитвы, которые наряду с законами и обычаями фор­мировали потребность стремиться к нравственно­му идеалу, то теперь эту роль выполняли изме­ненные, но изложенные доступным и понятным языком законы и обычаи.

Действовавшие в стране скаутские дружины не имели единого руководящего центра, но общались между собой через информационные бюро (среди них особо выделялись Петроградское, Орловское и Одесское), обменивались рукописными журнала­ми и газетами. Понимание прогрессивно настроен­ными скаутмастерами и скаутами необходимости организационного единства лежало в основе уси­ливающейся тенденции к сближению, унификации и созданию Всероссийского центра. Ей противо­стояла другая — к замкнутости, к сохранению ор­ганизационной самостоятельности отрядов и дру­жин, к обособлению и от других скаутских отря­дов, и от существующих общественных организа­ций. Вторая тенденция была характерна для не­которой части скаутмастеров, которые боялись по­ступиться хотя бы малой долей своей власти над ребятами. Логическим итогом спора двух мнений явилось создание в ноябре 1921 года Московского комитета Свободного союза скаутов (МК ССС), куда вошли скаутмастера В. Попов, В. Зорин, А. Брюшков и другие.

Существенно различались организации скаутов и па содержанию деятельности.

Упорно отстаивал свое право на существова­ние традиционный скаутизм, предполагавший со­здание отрядов и мастерских, где ребята получали бы трудовые навыки, сдавали испытания на раз­ряды (перечень вопросов и заданий был различ­ным в разных отрядах и дружинах), подчинялись жесткой дисциплине, воспитывали в себе навыки разведчика. Подобных отрядов было большинство, они отказывались от участия в любых политиче­ских акциях, не примыкали ни к одной полити­ческой партии, ни к одной из почти четырех де­сятков молодежных организаций. Отряды, разде­ленные на бой- и герлскаутские, как правило, без­укоризненно выполняли измененные в условиях послеоктябрьской России законы и обычаи скау­тов.

Популярностью у подростков пользовались и объединения «Лесных братьев» — последователей идей Сетона-Томпсона. Вот как объяснили особую позицию в своем манифесте «Так сказали вожди» (сентябрь 1922 года) петроградские скаутмастера: «Группа скаутмастеров, неудовлетворенная идеей скаутизма в практических исканиях новых путей, пришла к близким заключениям и в 1922 году, 9 дня месяца гроз (июля) соединилась для со­вместной работы. ...Братство Лесных племен основным методом воспитания считает влияние природы, жизнь жи­теля девственного леса (охотников), полную при­ключений и наблюдений, изучение жизни леса. Ус­тановить законы для Братства лесных племен счи­таем невозможным, так как законы должны со­здаваться жизнью группы... Внешние формы мы приняли из жизни индейцев. Структура — стая — племя — братство лесных племен». Подобные объ­единения возникли в Казани и в ряде других городов.

Третье направление —- юкизм, история которого интересна и поучительна. Первые отряды юков появились летом 1918 года как одна из форм воен­но-спортивного воспитания и просвещения детей и подростков. А в декабре 1918 года на II съезде Всевобуча было принято решение о создании Все­российской организации юных коммунистов (ЮК) на основе «нового скаутинга». Съезд утвердил орг­комитет Всероссийского союза юков и положение о нем, где говорилось: «Юк-скаутизм, представляя собой внешкольную организацию подрастающего поколения, предназначенную как для военных, так и для мирных целей, имеет органами, признан­ными его распространять и укреплять в Советской России, Народный комиссариат здравоохранения, Народный комиссариат просвещения и Всевобуч». Во главе юкских отрядов встали левые скаутмасте­ра, сочувствующие Советской власти. Это было сме­лое решение Н. А. Семашко, А. В. Луначарского и Н. И. Подвойского — соратников В.  И. Ленина, возглавивших эти государственные органы. Но оно полностью соответствовало ленинской политике ис­пользования в интересах Советской власти бур­жуазных специалистов. Да и не было в то время в стране других подготовленных для воспитательной работы с детьми кадров. Более того, учредители Союза юков в отличие от некоторых рядовых руко­водителей отрядов с первых шагов отвергли бур­жуазную идеологию скаутизма. Призывом юков ос­тался скаутский «Будь готов!», отзывом — «Всег­да готов!». Основной закон юков гласил: «Юк — верный сын трудового народа». Девизом новой ор­ганизации были слова: «Юные коммунисты — за­лог будущего социалистической России». К сожа­лению,  эти  слова  остались  не  подтвержденным делами лозунгом.

На первых порах — до середины 1919 года — комсомол, как свидетельствует О. Тарханов, впо­следствии секретарь ЦК РКСМ, принимал актив­ное участие в укреплении местных отрядов юков. К этому времени они были созданы на Урале, в Поволжье, Сибири, Закавказье, Крыму. Ярким со­бытием в истории юкизма по праву стал праздник Всевобуча на Красной площади 25 мая 1919 года, на котором перед одним из юкских отрядов вы­ступил В. И. Ленин.

Начиная со второй половины 1919 года деятель­ность юков все в большей мере  начинает  под­вергаться критике со стороны комсомола, и в пер­вую очередь ЦК РКСМ. Призывы к ликвидации юкизма обосновывались тем, что юки дублируют работу комсомола по военной подготовке, что Со­юз юков, не являясь организацией политической, уступает в этом отношении комсомолу, что юки — прямые наследники скаутизма и поэтому они — враги. Безусловно, эти обвинения имели кое-какие основания. Ведь в деятельность отрядов были при­внесены и военщина, и единоначалие, и жесточай­шая дисциплина. Да и сами скаутмастера доволь­но скептически относились к этому видоизмененно­му скаутизму. В одной из статей (1922 год) они писали: «Попытка вытравить из скаутизма его яко­бы буржуазность    (выделено нами.— Лет.)  и за­менить ее элементами пролетарского миросозерца­ния привела на практике к вырождению юкских отрядов в группы детей, вооруженных револьвера­ми и занимающихся красным сыском, который с точки зрения педагогической является нисколько не лучшим воспитательным методом, чем та пинкертоновщина, в которую во многих случаях выро­дился скаутизм в Америке».

Но главной причиной ликвидации юков было их «буржуазное происхождение» и нетерпимое отношение комсомола к другим, даже параллель­ным, молодежным и юношеским организациям. Не помогла и объективная оценка деятельности юков Н. К. Крупской, которая, как и жена управляю­щего делами Совнаркома В. М. Бонч-Бруевича Вера Михайловна Величкина, не только принима­ла активное участие в создании юкских организа­ций, но и, вскрыв все плюсы и минусы юкизма, на­метила пути превращения его в подлинно комму­нистическое движение детей и подростков. В своей статье «О юках» Надежда Константиновна писала, что «юки должны непременно входить в Комму­нистические союзы молодежи...». Отмечая необхо­димость «связи юков с организациями коммуни­стической молодежи» и развития их самоуправле­ния, Н. К. Крупская, по сути, поставила вопрос о самоуправляемой, состоящей при комсомоле и ру­ководимой им коммунистической организации де­тей и подростков. Эти доводы не нашли понимания у руководства РСМ. Сказалось авангардистское отрицание всего буржуазного, а также многочис­ленные факты вооруженной борьбы с Советской властью скаутов и скаутмастеров, перешедших на сторону контрреволюции. Юки повторили судьбу Союза учащихся-коммунистов, который, заслужив в марте 1919 года на своем съезде высокую оцен­ку В. И. Ленина, через два месяца, в мае, был по инициативе комсомола распущен. II съезд РКСМ, состоявшийся в октябре 1919 го­да, охарактеризовав юкизм как «механическую склейку буржуазной скаутской системы и комму­нистических фраз», высказался «за ликвидацию юкских организаций» и «передачу их функции по физическому развитию молодежи организациям РКСМ».

Ликвидация юкизма, безусловно, усилила моно­польный характер влияния комсомола на воспита­ние молодежи и, что самое важное, ослабила рабо­ту с детьми и подростками младших возрастов. Преждевременный роспуск юкских организаций лишил комсомол уникальной возможности уже в 1919 году с помощью лояльно настроенных скаут-мастеров попытаться создать под своим руководст­вом самостоятельную детскую коммунистическую организацию с использованием реорганизованной системы «скаутинг».

Интересную и весьма созвучную нашему време­ни оценку юкизму дал идеолог российского скау­тизма И. Жуков: «Юки провалились, а скаутские организации разделили участь большинства обще­ственных организаций России, с которыми велась борьба, нелепость которой, как борьбы с самодея­тельностью,— а только последняя могла помочь русскому народу при его нищете — теперь уже осознана».

Иннокентий Жуков, который после революции перебрался в Читу, неутомимо занимался обосно­ванием пионерства, или «освобожденного скаутин­га», принял идеи Советской власти и пытался при­мирить с ней скаутов. Неисправимый фантазер, пользовавшийся громаднейшим авторитетом у скаутов всех направлений, И. Жуков призывал со­здать «Всемирное Рыцарство и Трудовое Братство Скаутов, объединенных трудом, игрою и любовью друг к другу и ко всему миру». Провозгласив цель скаутинга — воспитание Человека в человеке, он не только верил в возможности педагогической си­стемы «скаутинг», «освобожденной от буржуазно-политических тенденций», но и считал, что она явится «совершенно новой формой социального воспитания детей отроческого и более раннего воз­раста».

Именно И. Жуков призывал скаутов к сотрудни­честву с комсомолом и Наркомпросом, написал в эти организации десятки писем, высылал туда свои статьи и, выступая на наркомпросовских совеща­ниях, не уставал убеждать ЦК РКСМ и НКП в том, что цели «освобожденного скаутинга» и Со­ветской власти совпадают: «По мере развития Социальной Революции во всех странах мира зна­чение этой новой педагогики будет возрастать. Создаваемое же по методам этой педагогики дет­ское движение у нас в РСФСР уже теперь будет могучим подспорьем для школы, бьющейся в тис­ках хозяйственной разрухи... В отношении самой организации РКСМ эта новая тактика сблизила бы ее с детьми более раннего возраста. Суще­ствующая в настоящее время система дет­ских секций и клубов при РКСМ в весьма сла­бой степени отвечает этой цели по многим при­чинам».

В одном не прав был И. Жуков. Не было при РКСМ детских секций. Вопрос об их создании го­рячо и заинтересованно обсуждался в октябре 1920 года на III съезде комсомола, где дискутировались два предложения: о создании детских секций при комсомоле, в которых бы соединились дети 10— 14 лет, и о развертывании работы РКСМ в сущест­вовавших государственных учреждениях и выделе­нии в них своих инструкторов.

На заседании организационной секции съезда, где председательствовал секретарь ЦК Л. Шацкин, многие делегаты предлагали повысить возрастной ценз для вступления в комсомол до 16 лет, передав младших в детские секции. Л. Шацкин, соглашаясь в принципе с теми аргументами, что действитель­но «трудно работать одновременно с 14- и 23-летни­ми», решительно отклонил предложение о повыше­нии возрастного ценза. «Нельзя забывать,— гово­рил он,— что этот возраст (14—16 лет) входит в пределы нашей экономически-правовой работы, государственных мероприятий по охране труда, нашей работы по социалистическому образова­нию».

Окончательно вопрос о детских секциях решал­ся 10 октября на заключительном пленарном за­седании и большинством голосов был отклонен. На это решение несомненно оказали влияние и объективные обстоятельства: организационная слабость и малочисленность комсомола, отсутствие опыта работы с детьми, а также рожденная в го­ды военного коммунизма левацкая точка зрения на воспитание детей исключительно в закрытых учеб­ных заведениях и детских домах. Вместе с тем, осознавая важность работы с детьми и высказав­шись за оказание конкретной помощи «государст­венному аппарату воспитания детей путем выделе­ния из РКСМ кадра работников коммунистиче­ского воспитания», III съезд РКСМ заложил фун­дамент для создания в будущем вожатского кор­пуса. В резолюции съезда были определены и фор­мы подготовки этого «кадра» через курсы и кружки «по изучению вопроса педагогики и воспита­ния».

Решение съезда о выделении кадра из РКСМ отражало, с одной стороны, понимание комсомолом политической необходимости работы с детьми и невозможности, в силу объективных причин, осу­ществить это на практике, а с другой — стремле­ние обойтись в работе с детьми своими силами, без привлечения скаутмастеров.

К этому же времени относится и поручение секретарю ЦК РКСМ Е. Цетлину разработать план ликвидации скаутских организаций. Однако очень скоро комсомольское руководство осознало, что скаутизм как движение имеет не только мину­сы, но и плюсы. И 27 ноября 1920 года ЦК РКСМ создал комиссию по изучению скаутизма и приме­няемой им системы физического воспитания. Но дело заключалось не только в изучении опыта. Комсомолу было важно оценить, насколько опасно для РКСМ иметь в этой сфере конкурента. Не­сколько месяцев шло изучение вопроса, особенно активизировавшееся в период подготовки Всерос­сийского съезда по спорту и допризывной подготов­ке, назначенного Всевобучем на конец мая 1921 го­да. Именно на этом съезде Всевобуч предполагал широко пропагандировать скаутизм. Однако заслу­шивание взаимных докладов и сообщений, встре­чи работников ЦК с руководителями Всевобуча Н. И. Подвойским и К. А. Мехоношиным ожидае­мых комсомолом результатов не принесли.

Благоприятное отношение к скаутизму сложи­лось и в Наркомпросе, создавшем специальную комиссию по использованию скаутинга. В мае 1921 года известный партийный деятель В. И. Нев­ский, один из крупнейших исследователей русско­го революционного движения, внес в эту комиссию резолюцию, предполагавшую не только тесное со­трудничество скаутов и комсомола, но и право на существование наряду с РКСМ и других организа­ций: «Работа по организации скаутских отрядов должна быть тесно связана с организациями РКСМ, имея в идеале включение всех юношеских движений (выделено нами.— Авт.) в единое ком­мунистическое русло». Призыв этот комсомолом услышан не был.

Практически весь 1921 год прошел для скаут­ских организаций относительно спокойно. Одним сотрудничество со Всевобучем помогло сохранить свои патрули, отряды и дружины, другие, не полу­чившие официального разрешения от государст­венных учреждений, продолжали работать неле­гально.

Ситуация стала меняться после состоявшегося в июле 1921 года в Берлине II Конгресса Комму­нистического интернационала молодежи, приняв­шего резолюцию «О работе среди детей», которая обязывала коммунистические союзы молодежи всех стран приступить к созданию детских комму­нистических групп. Как вспоминал позднее О. Тар­ханов, «мы не знали, как начать это дело, как ор­ганизовать его». Однако жизнь распорядилась по-своему. Финансовое положение страны было кри­тическим, бюджет Наркомпроса урезан вдвое. В 1921 году, в условиях нэпа, государство вынужде­но было пойти на значительное сокращение школь­ных и детских учреждений. К осени 1922 года школы первой ступени охватывали всего 38,5 про­цента детей школьного возраста. Усугубили поло­жение неурожай 1921 года и голод в Поволжье. Выброшенными на улицы городов оказались 7 мил­лионов беспризорных. Й как следствие — катастро­фическое, почти в два раза! — сокращение числен­ности комсомола: с 482 тысяч членов РКСМ в октябре 1920 года до 247 тысяч к октябрю 1922 го­да. Экономические и политические причины сли­лись в единое целое. Массовый выход молодежи из комсомола со всей остротой поставил на по­вестку дня вопрос о создании массовой детской коммунистической организации, являющейся сме­ной и резервом комсомола.

Перед комсомолом встала проблема выбора вос­питательной системы, которая легла бы в основу будущей организации.

Первый шаг был сделан Н. К. Круп­ской, которая на основе своей брошюры «РКСМ и бойскаутизм» подготовила доклад «О бойска­утизме». 21 ноября 1921 года члены Президиума научно-педагогической секции Государственного Ученого Совета (ГУСа) П. П. Блонский, Н. Н. Иорданский и А. Г. Калашников предложили за­слушать его на пленуме Совета. Заседание со­стоялось 24 ноября. Кроме членов ГУСа, на нем присутствовали и представители заинтересован­ных организаций: от Всевобуча — В. Ильин, от комсомола — А. Фоминых и И. Ястржембский, которым предложения Надежды Константинов­ны об использовании скаутинга показались ес­ли не шокирующими, то не вполне ясными. Раз­ве можно использовать что-либо созданное бур­жуазией для великой победы социализма? Не задержит ли это восход зари коммунизма? По­этому по их просьбе обсуждение доклада было отложено. Когда же о его содержании стало из­вестно руководителям ЦК РКСМ, они решили пригласить докладчицу на свое заседание, за­слушать ее сообщение и «указать на недостатки брошюры».

Надежда Константиновна ждать себя не заста­вила. 29 ноября она познакомила членов Бюро ЦК со своими предложениями. Двое из семи при­сутствующих на этом заседании доклад уже слы­шали. Обвальные держали машинописный текст брошюры в руках. И хотя докладчица ответи­ла на все вопросы, руководителей комсомола она не убедила. Бюро ЦК посчитало необходимым издать дополнение к брошюре, разъясняющее точку зрения комсомола на скаутизм. Этим занял­ся секретарь ЦК Оскар Тарханов, который в свое время был скаутом одесской дружины и знал ска­утинг не понаслышке. Но этим поручением дело не ограничилось. Были созданы две комиссии: одна формулировала поправки к брошюре Круп­ской, другая — в составе О. Тарханова, Н. Чапли­на (зав. политпросветотделом) и И. Ястржемб­ского (зав. военспортотделом) — разрабатывала «вопрос о применении скаутизма для воспита­ния рабочей молодежи и детей».

Но и в Н. К. Крупской заговорил ученый, ис­следующий явление всесторонне, выявляющий причинно-следственные связи. Уже через два дня, 1 декабря 1921 года, на ближайшем заседании научно-педагогической секции ГУСа она вновь по­ставила вопрос о бойскаутизме. Причем с основ­ным докладом выступал И. Жуков, который су­мел раскрыть главное: скаутинг создает эмоци­ональные образы для подражания — образы пио­нера  и рыцаря.  Он особо подчеркивал  поэтичность и образность различных значков и симво­лов, отмечал огромную роль скаутмастеров 16— 17 лет, возраст которых предоставляет возмож­ность сократить дистанцию между воспитателем и воспитанником. «В скаутизме буржуазна не суть, а оболочка, нужно Москву сделать центром скаутинга»,— закончил доклад И. Жуков.

Ему возразил М. Н. Покровский, заместитель наркома просвещения: «В системе скаутинга бур­жуазна не оболочка, а сущность. Только Союз молодежи может развить пролетарскую солидар­ность, при этом ему следует начать работу среди детей не с 12-летнего, а с 8-летнего возраста». Другие выступавшие — С. А. Левитин, А. Ф. Кох, А. Г. Калашников, П. П. Блонский — говорили о способах использования скаутинга и особо под­черкивали, что он может научить взрослого го­ворить с ребенком на его языке — методом дли­тельной игры.

После этого совещания «старший друг скау­тов РСФСР и ДВР», как он себя именовал, И. Жуков писал своим товарищам по «Всемир­ному рыцарству и трудовому братству скаутов»: «Мои доклады в Москве, в учреждениях Наркомпроса о системе скаутинг и длительных воспиты­вающих играх вызвали большой интерес и если не вышибли окончательно московской пробки, то, во всяком случае, её расшатали. Все это заставля­ет светло смотреть в будущее...»

Не теряла времени и комиссия, образованная 29 ноября. Уже 10 декабря она представила свой доклад ЦК РКСМ. Известно, что по этому вопро­су была принята специальная резолюция, но текст ее, к сожалению, впоследствии был утерян, и о содержании этого документа можно судить лишь по дальнейшим событиям.

Для участия в работе созданной при Наркомпросе комиссии по применению скаутизма в рабо­те среди детей были направлены от политпросветотдела Н. Чаплин (ему еще в октябре было пору­чено заниматься вопросами работы с детьми) и от военспортотдела А. Брюханов. Секретариат ЦК отменил также принятое в горячке споров предыдущее решение Бюро о дополнении к брошюре Н. К. Крупской и поручил О. Тарха­нову и Л. Шацкину написать специальную бро­шюру.

Дискуссия с Надеждой Константиновной уско­рила организационное оформление детского дви­жения. На этом же заседании Секретариата было принято решение о разработке организационных форм работы среди детей и применении в ней ска­утинга. Теперь, когда комсомол определил свою позицию, появилась возможность и Государствен­ному Ученому Совету принять резолюцию по док­ладу Н. К. Крупской, что и было сделано 30 декаб­ря, накануне нового,  1922 года. Революционная нетерпимость ко всему буржуазному сказалась и на этом документе, в котором утверждалось, что целью бойскаутизма является формирование из среды молодежи всех классов (?) активных бор­цов за существование буржуазного строя. Поэ­тому, отмечалось в резолюции, «недопустимо уст­ройство отделений российских скаутов... Нельзя влить в скаутскую организацию иной дух, как это пытался сделать юкизм... От такого рода по­пыток нужно раз и навсегда отказаться». Но ме­тоды бойскаутизма, основанные на прекрасном знании психологии переходного возраста, «долж­ны быть внесены как в практику РКСМ младшего возраста, по преимуществу 14—16 лет, так и в практику единой трудовой школы».

Практическое осуществление этих решений на­чалось 2 февраля 1922 года. В этот день Бюро ЦК РКСМ утвердило циркулярное письмо о со­здании детских групп при комсомольских ячей­ках (текст не обнаружен).

В Москве приступили к делу немедленно. 4 фев­раля МК РКСМ принял решение об организации детских пролетарских коммунистических групп и для руководства этой работой образовал Времен­ное бюро под председательством зав. орготделом МК В. Рогова, в которое вошли бывшие скаутмастера В. Зорин и О. Измайлов.

Однако эта работа неожиданно была приоста­новлена — у некоторых членов Бюро ЦК возникла идея дополнить директивное указание от 2 фев­раля подробными тезисами, раскрывающими ме­тодику работы с детьми. Но когда 9 февраля ру­ководители комсомола — П. Смородин, Л. Шацкин, Н. Чаплин, С. Белоусов, А. Курелля, О. Тар­ханов и В. Васютин — обсудили этот вопрос, они решили тезисов не принимать. Мнение было еди­нодушным: проблема методики является настоль­ко важной и сложной, что требует всестороннего коллективного изучения. А отсюда и соответст­вующие решения: предложить высказаться по этому вопросу созданной в декабре 1921 года ко­миссии по коммунистическому воспитанию при Наркомпросе; поручить орготделу ЦК собрать все имеющиеся материалы по этой проблеме; това­рищу Курелле обобщить материалы об опыте работы заграничных детских групп. Эта осторож­ность в принятии окончательного решения опро­вергает радужные выводы о массовом характере создания первых пионерских отрядов в Москве. Комсомол стремился не только учесть загранич­ный опыт, в первую очередь германский, но и очень осторожно апробировать рожденную в труд­ных спорах идею. Вот почему работа по созданию деткомгрупп носила экспериментальный и весьма осторожный характер.

Московское Временное бюро решило привлечь к этой работе бывших скаутмастеров. Причем с первых шагов среди москвичей выявились раз­личные точки зрения на критерии отбора кадров. Одни (Серебрянников, Борисов, Маркович) вы­ступали против привлечения к работе с детьми ле­вых скаутмастеров. Однако большинство комсо­мольских работников, по свидетельству В. Рого­ва, высказывались за их использование.

Днем рождения первой деткомгруппы стало 12 февраля. Именно в этот день В. Зорин провел сбор детской группы в 1-м Коммунистическом интернате имени III Интернационала, которая получила вполне скаутское название «Юные развед­чики». Но вскоре группа из-за отсутствия по­стоянного помещения распалась, и В. Зорин при­ступил к созданию отряда при заводе «Каучук».

13 февраля М. Стремяков провел в типогра­фии № 16 сбор учащихся школы ФЗУ. Эта деткомгруппа просуществовала довольно длительное время, а ее помещения — две комнаты в Цент­ральном клубе печатников — даже стали рабочим местом редакции журнала «Барабан», ответствен­ным редактором которого был утвержден 19-лет­ний организатор группы.

Еще одна группа была организована Я. Смоляровым при фабрике «Гознак», в деятельности которой очень быстро проявились тревожные симптомы: записавшиеся в нее ребята утрачива­ли интерес к работе и уходили. Рассмотрев 2 марта эту проблему, бюро МК РКСМ признало, что основной причиной неудачи является отсутст­вие нормативных документов — правил и устава деткомгрупп. На заседании бюро В. Рогов доло­жил, что из-за отсутствия программ опыт по со­зданию деткомгрупп останавливается. Необходи­мо, отмечал докладчик, использовать скаутские отряды, осмотреть их и подчинить единому органу — Временному бюро, в которое включить трех скаутов — Зорина, Горохова, Фатьянова и двух представителей комсомола — Рогова и Тарханова. МК согласился с этими предложе­ниями. Причем внимание обращалось на то, что деткомгруппы следует создавать при клубах, а не при фабриках. Этим же решением хронически больного и к тому же безработного скаутмастера Николая Фатьянова зачислили на довольст­вие в МК РКСМ в качестве инструктора. В со­ответствии с решением Московского комитета комсомола обновленное Временное бюро детских групп под руководством секретаря ЦК О. Тарха­нова сразу же приступило с составлению «Вре­менного Устава организации детских групп юных пионеров имени Спартака», работа над которым была завершена в мае 1922 года.

Привлечение к работе с детьми скаутмастеров вызывало острые споры в ЦК РКСМ. С одной сто­роны, руководство комсомола понимало объек­тивную необходимость сотрудничества со скаутмастерами, а с другой — проводило политику неприятия скаутизма. Именно эта позиция и от­ражена в циркулярном письме, направленном в начале марта 1922 года всем организациям РКСМ: отношение комсомола к скаутским орга­низациям остается прежнее, враждебное. Но для нас этот документ ценен тем, что положил нача­ло учебе пионерских кадров: ЦК поручил политпросветотделу составить программу курсов по подготовке работников среди детей.

И, тем не менее, опыт первых московских детских групп, возглавляемых бывшими скаутма-стерами, сыграл определяющую роль в приня­тии 19 мая 1922 года II Всероссийской конферен­цией РКСМ резолюции о детском движении, ко­торая, как вспоминал О. Тарханов, была принята, когда делегаты уже надевали шапки. «Прини­мая во внимание настоятельную необходимость самоорганизации пролетарских детей,— отмеча­лось в резолюции,— Всероссийская конференция поручает ЦК разработать вопрос о детском дви­жении   и   применении   в   нем   реорганизованной системы «скаутинг». Учитывая опыт Московской организации, конференция постановляет распро­странить этот опыт на тех же основаниях и на другие организации РКСМ под руководством ЦК».

Этот короткий документ убедительно подтверж­дает, что в мае 1922 года не существовало пио­нерской организации, и тем более она не была со­здана приказом сверху, «по указанию партии», как пишут некоторые историки. II Всероссийская конференция РКСМ лишь наметила пути орга­низационного оформления уже существующего на принципах самоорганизации самостоятельно­го движения детей и подростков.

В дни работы II конференции группа скаутмастеров-москвичей опубликовала Декларацию о создании детского движения в РСФСР, кото­рая была отпечатана в виде афиши значительным по тем временам тиражом в 2500 экземпляров, разослана скаутским информационным бюро, рас­клеена в Москве и передана в ЦК РКСМ. Под ней стоят подписи 18 человек: Н. Фатьянова, В. Зорина, А. Брюшкова, Я. Смолярова, В. Фе­досеева, А. Самцова, Е. Смородина, Г. Гильгендорфа, Н. Шамета, Г. Егорова, А. Карра, С. Гуревича, Б. Карнеева, С. Левиной, Н. Эльбе, М. Стремякова, Е. Герасимовой, Н. Крутовой. Из лидеров скаутизма Декларацию не подписали В. Попов и руководители еврейских скаутов при обществе «Маккаби».

В Декларации скаутмастера заявляли: «Ста­рое скаутское движение, покоящееся на отверг­нутых... нами... буржуазных принципах, является естественно противоположным новому детскому движению и поэтому не может вызвать с нашей стороны ничего иного, как борьбу за победу именно «освобожденного скаутинга». Название «скаут»... может быть заменено новым... ярко от­ражающим сущность движения было бы название «юные пионеры». Организационные формы этого движения должны быть таковы, чтобы не уби­вать инициативы, самодеятельности самих детей и их руководителей и в то же время, чтобы было обеспечено... ближайшее сотрудничество с РКСМ».

Цель Декларации была двоякой — убедить не только руководство комсомола, но и местные комсомольские организации в практической зна­чимости скаутинга как методической и воспи­тательной системы, показать возможности и пути его использования в социальном воспитании де­тей. А с другой стороны — привлечь скаутмастеров к сотрудничеству с комсомолом. «Человек, как гармонически развитая личность, одухотво­ренная идеей счастья трудящегося человечества в коллективе коммунистического общества,— вот конечная цель такого воспитания»,— говорилось в Декларации. Авторы документа подчеркивали, что детское движение возможно только под руко­водством комсомола. Скаутмастера оставляли за собой лишь право рекомендовать в руководящий совет детских групп, а входить в него могут «толь­ко представители местной организации РКСМ». Подписавшие Декларацию призвали всех скаутмастеров страны объединиться с РКСМ для со­вместной работы на основе этого документа и за­кончили скаутским призывом — «Будьте готовы!»

Обнаруженный в Центральном архиве ВЛКСМ оригинал Декларации отличается от типографско­го текста и свидетельствует о драматизме выбо­ра  гражданской позиции авторам  документа. Декларация написана Николаем Фатьяновым 13 мая 1922 года. После 17 подписей, сделанных простым карандашом, имеется приписка 16-летне­го скаутмастера Сергея Шорыгина о необходи­мости оставить старое название «скаут» и значок в виде белой лилии с «улыбкой»-ленточкой и девизом «Будь готов!». Под этим дополнением подписались семь человек. По всей видимости, они руководствовались написанным в январе 1922 года И. Жуковым «Открытым письмом скаутмастерам»: «...Слово «скаут», ненавистное РКСМ, пока еще малосведущему в вопросах педагогики,— должно быть сохранено, или в край­нем случае заменено словом «пионер» (культу­ры), хотя на практике при существовании тер­мина «система скаутинг» вряд ли возможно вы­травить термин «скаут». Сохранение этого терми­на даст возможность руководить воспитанием детей в мировом масштабе...»

16 мая Декларация была перепечатана в шести экземплярах для ознакомления членов Бюро ЦК РКСМ и делегатов II Всероссийской конферен­ции. Познакомившись с документом, Бюро реко­мендовало напечатать Декларацию большим ти­ражом, убрав из него приписку, свидетельствую­щую о некоторых разногласиях, и дополнить текст призывом к объединению скаутмастеров и ком­сомола для совместной работы. Это дополнение было написано В. Зориным, и 17 мая его подпи­сали четыре человека, ранее поставивших свои подписи: Н. Фатьянов, В. Зорин, Г. Егоров, А. Самцов. Всего под документом стоит 24 под­писи. Причем под основным текстом подписалось не 18, а 17 скаутмастеров. Две нерасшифрован­ные подписи не принадлежат ни Е. Смородину, ни Г. Гильгендорфу, ни А. Брюшкову, которые, видимо, присоединились к подписавшим после 17 мая при наборе текста в типографии, а два неустановленных скаутмастера свои подписи сняли. Перед набором была снята приписка С. Шорыгина и подписи семи скаутмастеров: раз­ногласие, пусть даже в частностях, помешало бы достичь цели.

Какую же роль играла Декларация? Приня­тие этого документа помогло объединить вокруг комсомола и под его руководством прогрессив­ные силы скаутмастеров и в то же время углу­било в их среде размежевание. Кроме того, это был прецедент — летом подобную декларацию приняли петроградские скаутмастера, несколько позднее — украинские.

О резонансе, вызванном Декларацией, можно судить по некоторым скаутским  сообщениям.

В сентябре 1922 года в Петроградское скаут­ское информбюро обратился скаутмастер архан­гельской дружины Глеб Бострем, сын первого председателя общества «Русский скаут» вице-ад­мирала И. Ф. Бострема: «В отношении легали­зации нашей дружины нами сделано очень много, и на основе Московской декларации мы сотруд­ничаем с РКСМ... Переформирование в «юные пионеры» безболезненно не прошло; часть стар­ших скаутов ушла, не желая признавать «обнов­ленного скаутинга».

Орловский скаутмастер Волчий След жалуется в Петроград: «А в Орле уже коммунистически-партийный скаутизм. По-моему, это ненормаль­но».

В сентябре 1922 года грузинские скаутмастера обратились в ЦК РКСМ с просьбой прислать материалы о пионерском движении, так как «во­просом дня у нас является перестройка органи­зации в духе декларации Московских скаутмастеров и весь этот материал необходим для того, чтобы избегнуть расхождения в методах и формах работы». Материал был выслан, и в декабре новое сообщение из Грузии: среди скаутмастеров «про­изошел раскол на два течения: пионерское и ска­утское...».

Заинтересовались Декларацией и комсомоль­ские комитеты. В июне 1922 года Ярославский губком РКСМ обратился в ЦК РКП (б): «Просим срочно выслать декларацию к скаутмастерам, нам она крайне необходима, так как имеющихся ма­стеров мы перетянули на свою сторону».

21 июня 1922 года секретариат ЦК РКСМ вы­сказался за создание при ЦК под руководством политпросвета Бюро по работе среди детей. А так как политпросветотдел в то время возглав­лял Николай Чаплин, то он и стал первым руко­водителем этого органа, в состав которого во­шли В. Рогов (представитель МК РКСМ), А. Брюханов (представитель военно-спортивной ко­миссии ЦК РКСМ), А. Брюшков (старший скаутмастер Москвы и губернии), Г. Гильгендорф (помощник старшего скаутмастера Моск­вы и губернии), скаутмастера В. Зорин и М. Вла­сов. На следующий день Бюро ЦК утвердило этот состав и назначило М. Власова постоянным со­трудником Бюро по работе среди детей. Остальные вошли в него на общественных началах. Бюро приступило к работе в этот же день, подготовив циркулярное письмо ЦК РКСМ о детском движе­нии. В циркуляре отмечалось, что комсомол в ра­боте с детьми может применять, кроме скаутинга, и другие воспитательные системы: английскую «воскресных школ», бельгийскую «свободно-тру­дового воспитания», российскую «детских пролеткультов» и другие. Это указание, а также требо­вание о развитии движения под флагом детских групп имени Спартака — «Юные пионеры» закла­дывали предпосылки для создания единой детской организации, действующей на основе разнообраз­ных методик.

Признав скаутинг как воспитательную систе­му и сохранив враждебное отношение к скаутиз­му как движению, комсомол взял курс на ликви­дацию скаутских организаций. Жесткая борьба продолжалась весь 1922-й и в начале 1923 года, основания для недоверия были не только к тем, кто отказался подписать Декларацию. Например, А. Брюшков, подписавший этот документ и вошед­ший в Бюро по работе среди детей, выступая в Петрограде перед скаутмастерами, говорил: «Нужно организовывать отряды «Юных пионе­ров»... Мы, москвичи, пошли продуманно на со­вместную работу с комсомолом. Но вместе с тем Декларация дала нам возможность сохранить кое-что из прежнего. Традиционный костер мы да­же стильно так рисуем, что он похож на нашу ли­лию».

Подобные факты были известны комсомолу. Свою позицию по отношению  к скаутмастерам Бюро ЦК РКСМ высказало в июле 1922 года в но­вом циркулярном письме, где говорилось, что «среди выпустивших Декларацию московских скаутмастеров существует течение к организации самостоятельного детского движения со всеми вы­борными органами сверху донизу». Учитывая, что такого рода течение неизбежно проявится и на местах, ЦК предлагал руководствоваться следующим: методика воспитания детей, осно­ванная на самоорганизации, требует предостав­ления детским группам необходимых условий для проявления их самостоятельности. Самоуправле­ние может осуществляться при выборе вожаков патруля, отряда. Что же касается организацион­ных форм движения в целом, то здесь допущение какой-либо самостоятельности детского движения ЦК считает неправильным. «К привлечению ска­утмастеров следует подходить осторожно, к рабо­те привлекать только тех, кто всецело согласен работать  под  руководством   РКСМ».

Но с мест продолжали поступать сведения, что отряды скаутов пытаются использовать органи­зацию детских групп для легализации своей дея­тельности. Центральным скаутским информбюро (Одесса) было разослано письмо, которое ЦК РКСМ расценил как провокационное. Сообщая в письме о якобы достигнутом между ЦК КСМУ и скаутмастерами соглашении о том, что губкомы комсомола должны взять под свое руководство бойскаутские отряды, ЦСИБ, по сути, предприня­ло попытку их легализации. О подобной форме легализации сообщали в августе 1922 года в Пет­роград винницкие скаутмастера: «...Прибыло из центра распоряжение, и мы будем легализовать­ся под именем «юных пионеров», как и у вас».

Чтобы организационно закрепить провозгла­шенные в Декларации идеи и привлечь скаут­мастеров к выполнению решения II Всероссий­ской конференции РКСМ, революционные скаут­мастера решили провести в конце августа 1922 года Всероссийское совещание. В письме-пригла­шении инициативная группа, куда входили под­писавшие Декларацию скаутмастера, сообщала соратникам: «Революционная борьба до сих пор не давала нам возможности согласовать наши действия и направить корабль по настоящему пути... Мы...иногда сильно расходимся во второ­степенных частях нашей воспитательной систе­мы... Сейчас десятки, сотни, тысячи детей в пого­не за куском хлеба выброшены жизнью на улицу, разлагающую и развращающую их. Другие сотни тысяч стоят не разгибаясь у станков, проводя свободное время в душных кварталах города за развлечениями бесполезными или прямо вредны­ми. Им нужна помощь. Наш долг — долг чести скаута — оказать немедленную помощь тому, кто в ней нуждается. Мы разошлись немного... нуж­но собраться, уговориться... объединиться, выра­ботать основы и формы скаутинга, применимые к русской жизни, намеченные Декларацией мос­ковских скаутмастеров».

Вопрос об отношении к совещанию рассмат­ривался на специальном закрытом заседании Бюро ЦК РКСМ, на котором присутствовали П. Смородин, О. Тарханов, Л. Файвилович, Н. Чаплин, А. Шохин и В. Рогов. Мнения разде­лились. Пять человек высказались против его про­ведения,    считая    совещание    нежелательным.

О. Тарханов с таким подходом не согласился.' разрешить проведение совещания или его запре­тить— это прерогатива органов Советской власти, мы же можем выслушать скаутмастеров и поста­раться привлечь их на свою сторону. Однако Бюро высказалось «за принятие мер к недопуще­нию оказания содействия скаутмастерам со сто­роны государственных органов (предоставления помещения, общежития и т. д.)» и посчитало нуж­ным сообщить в ГПУ о необходимости наблю­дения за скаутмастерами, особенно приехавшими с мест. Одновременно Бюро признало «нежела­тельным арест участников совещания, ограничась переписью их и взятием подписки об отказе в дальнейшем участвовать в подобных совещаниях и деятельности, наблюдением со стороны ГПУ за дальнейшей работой каждого».

К 27 августа 35 участников совещания прибы­ли в Москву. С учетом москвичей они представля­ли 8 тысяч скаутов, объединенных в 50 органи­зациях. Узнав от О. Тарханова об отказе ЦК РКСМ поддержать их, скаутмастера передали ему детальную докладную записку, в которой изложи­ли свою позицию (текст записки не сохранил­ся). 29 августа Секретариат ЦК, ознакомившись с ней, принял решение считать, что содержание ее в корне изменяет условия, при которых ЦК выска­зался против созыва совещания, а поэтому счи­тает нужным поддержать перед НКВД ходатай­ство о разрешении совещания. В этой непростой ситуации гражданское мужество и политическую зоркость проявил 21-летний секретарь ЦК Оскар Тарханов, который взял ответственность за это решение на себя. Ведь на заседании Секрета­риата в этот день было только два человека: он и работник ЦК РКСМ Свердлов. Через несколь­ко дней, 5 сентября, Бюро ЦК одобрило эти «дей­ствия т. Тарханова, а также предложенную им резолюцию на совещании скаутмастеров», в кото­рой отмечалось, что скаутизм в Советской Рос­сии должен охватить «массы пролетарских детей», должен стать системой пролетарского классового воспитания. На совещании был принят и ряд дру­гих постановлений: о практике работы скаутов, герлей, волчат (малышей 8—11 лет), о физичес­ком воспитании. Скаутмастера согласились с на­званием «пионер», а значок с изображением ли­лии был заменен костром с «улыбкой» (ленточ­кой с надписью «Будь готов!»).

Решение совещания по организационному во­просу — о создании Главной квартиры пионеров как единого руководящего центра — было пол­ностью поддержано ЦК РКСМ, а идеологу пио­нерства И. Жукову, приехавшему для работы в Москву, присвоено звание «Старший пионер Рес­публики».

Скаутские отряды, разделявшие принципы пи­онерства, стали называться «группами юных пи­онеров».

Спустя две недели, 14 сентября 1922 года, при ЦК РКСМ было создано Центральное Бюро дет­ских групп (Главквартира Юных Пионеров), в которое вошли О. Тарханов (председатель), А. Луначарский, Н. Крупская и бывшие скаут­мастера И. Жуков, А. Брюшков, А. Самцов. Сек­ретарем ЦБ был утвержден В. Зорин. Одновре­менно была организована и коллегия методико-инструкторского отдела  ЦБ в составе скаутмастеров Брюшкова, Самцова, Левитина, врача Иттина и секретаря ЦК РКСМ Тарханова.

Вошедший в руководящие органы А. Самцов писал петроградским скаутам: «Неделю назад кончилось Всероссийское совещание скаутмасте­ров, на котором вас почему-то не было. Совеща­ние дало громадный подъем и показало истин­ное братство русских скаутмастеров. Говорят, что и материалы совещания не менее ценны. На совещании случился казус: нас всех арестова­ло ГПУ. Но потом дело наладилось, и мы благо­получно закончили. С РКСМ достигнуто согла­шение — остается только приняться за энергич­ную работу... В Москве не было еще никогда та­кого настроения и благополучия — мы никогда не видели победы — и теперь... детское движение в наших руках. Союз молодежи оказался совсем не такой уж страшной штукой — работать, по-видимому, можно... Сам я начинаю вновь орга­низацию отряда «юных пионеров» на окраине города, среди фабрик. Предстоит интересная ра­бота с самыми отъявленными хулиганчиками республики».

Однако не все скаутмастера разделяли во­сторги участников совещания. Были и те, кто стремился отвлечь подростков от коммунистиче­ского влияния. Традиционный скаутизм умирал, а они пытались его реанимировать, используя интерес подростков к таинственным приключени­ям и романтике. Российский скаутизм, не при­няв политической платформы Советской власти, утрачивал общественно значимый характер, за­мыкался в себе. Нелегальные скаутские органи­зации быстро взрослели и... таяли из-за отсут­ствия притока свежих сил — дети и подростки «шли в пионеры».

Как же объясняли причины угасания скаутиз­ма сами скаутмастера? Накануне нового, 1923 го­да керченский скаутмастер Ирина Рубайло писа­ла своему товарищу, редактору скаутского жур­нала «Соколиное гнездо» Е. Ивницкому в Симфе­рополь: «Будь готов! Жму твою левую руку. Же­ня, все же немного остался осадок против тебя на твою горячую поспешность перед КСМ, когда ты первым пошел к ним. Ты... повредил... Крыму. Когда нас пригласили в КСМ для переговоров, то первое, что было сказано: «Симферополь реор­ганизован, Ивницкий перешел на «новую плат­форму»... Если погибнет скаутизм в России, то тому виной только русские скаутмастера, инструк­торы и сами скауты.

Почему КСМ сильный и организованный — у него есть связь и подчинение одному центру, как идейному своему руководителю. А мы не до­бились, чтобы один город явился руководителем... а на месте, в дружинах шли распри и разлады. Каждый мнит себя — «я скаутистей». Каждый го­род мнит, а еще хуже, руководитель дружины — что он — совершенство — «Мое лучшее и обсуж­дению не подлежит».

По сообщению скаутского корреспондента, в Петрограде в августе 1922 года «была попытка объединения всех организаций Питера, но окон­чилась она неудачно. Причина — нежелание ру­ководителей поступиться хоть чем-нибудь из своей программы на разряды и т. п. для проведения еди­ной системы». Да и кругозор многих скаутмасте­ров ограничивался барабаном, посохом, походом, знаменем, маршировкой. Внутреннего идейно-педагогического стержня у скаутов к этому време­ни уже не было. Наступил кризис содержания скаутизма, что явилось объективной причиной его гибели. Противопоставить что-либо серьезное быстро растущему пионерскому движению скауты не могли. Белая лилия скаутизма на глазах увя­дала от пламени пионерских костров.

Но действовал и субъективный фактор. ЦК ком­сомола, как говорилось на V съезде РКСМ, при­нял все меры к тому, чтобы признание ценности педагогической системы не повело к возрождению старого буржуазного движения. ЦК проводил жесткую линию на ликвидацию всех скаутских организаций и требовал этого от местных коми­тетов. Даже к тем отрядам юных пионеров, ко­торые несколькими месяцами ранее стояли на по­зициях пионерства, относились как к скаутским организациям. Об этом шла речь и в инструктив­ном письме ЦК РКСМ «О некоммунистических организациях молодежи», направленном  на места 26 октября 1922 года. А II января 1923 года ЦК РКСМ, ГПУ и Главвсевобуч провели сове­щание, обсудившее совместную тактику борьбы против скаутов. Всевобуч перестал пользоваться их услугами, ГПУ преследовало за нелегальную деятельность, ЦК РКСМ предлагал сотрудниче­ство только на комсомольской платформе. Все это вместе взятое и привело к тому, что многие скаутмастера после мучительных раздумий вступили в РКСМ и встали во главе создаваемых пионер­ских отрядов. В 1924 году, к VI съезду РКСМ, сре­ди вожатых отрядов бывших скаутмастеров на­считывалось 14,4 процента, а в отдельных райо­нах их число было весьма значительным, напри­мер, на Дальнем Востоке — 41, в Средней Азии— 25, в Северо-Двинской губернии — 67 процен­тов. И именно в этих пионерских организациях еще длительное время проявлялись различные скаутские уклоны, что и заставило комсомол при­ступить к созданию системы подготовки пионер­ских кадров.

 

 

СУТЬ ИЛИ НАЗВАНИЕ?

 

II Всероссийская конференция РКСМ, не­смотря на торопливое, «шапочное» принятие резо­люции о детском движении, положила начало сложному и противоречивому периоду организа­ционного оформления единого деткомдвижения. Предпосылки для этого были заложены весной 1922 года Временным Московским бюро дет­ских групп, члены которого — О. Тарханов, В. Ро­гов и В. Зорин ^- разработали «Временный устав организации детских групп «юных пионеров» имени Спартака». Вопреки утверждениям неко­торых историков, устав вобрал в себя многие положения из скаутской практики. Даже название «пионеры» было заимствовано у бойскаутов, что вызывало неприятие и критику украинских .ком­сомольцев, которые отказались от него из-за «скаутского происхождения». «Юные пионеры,— утверждали украинские теоретики,— это слепок со скаутских организаций».

И тем не менее этот термин активно исполь­зовался еще в 1921 году во время комсомольско-наркомпросовских споров и широко употреблялся идеологом пионерства И. Жуковым. Официальное признание названия «пионер» произошло на одном из заседаний Временного Московского бю­ро весной 1922 года. О том, при каких обстоя­тельствах это произошло, позднее рассказывал В. Рогов: «Возник вопрос: как назвать членов детских коммунистических групп? Было немало предложений, среди них — «юные разведчики», «передовые ребята», «дети коммуны» и др. Оскар (Тарханов.— Авт.) горячо защищал краткое название «юный пионер». «Пионер» — это иду­щий впереди, юный пионер — это вожак всех пролетарских детей, это юный разведчик гряду­щей коммуны»,— убеждал Оскар. Вскоре с этим названием все согласились».

Летом 1922 года комитеты комсомола присту­пили к созданию первых деткомгрупп. Неразра­ботанность многих основополагающих проблем деткомдвижения, острая нехватка подготовлен­ных кадров, отсутствие материальной базы опре­делили очень осторожный характер организатор­ской работы комсомола. Сдерживающую поли­тику проводил и ЦК РКСМ, предостерегавший местные комитеты комсомола от форсирования темпов создания деткомгрупп: «...губкомы не должны гнаться за количеством объединенных в отряде детей. К V съезду РКСМ (октябрь 1922 года) деткомгруппы объединяли около 10 ты­сяч пионеров. Правда, на самом съезде назы­валась другая цифра —4 тысячи, составленная на основе представленных к началу съезда далеко не всеми  местными  комитетами  комсомола, да и то лишь работающими в центральной части Рос­сии, отчетов. Работе же V съезда РКСМ пионер­ские историки, к сожалению, до сих пор не уде­ляли того внимания, какого он заслуживает.

С большим докладом о детском движении на съезде выступил секретарь ЦК, председатель Центрального Бюро детских групп — Главквартиры юных пионеров О. Тарханов, отметивший, что отсутствие обоснованной цели деткомдвиже­ния и путей ее достижения влечет за собой и от­сутствие единого плана детского движения, и раз­личия в методике и содержании деятельности пионеров. Цель же, по мнению докладчика, состоит в воспитании детских масс для подготовки к борьбе за интересы пролетариата. Как ее до­стичь? Прежде всего, отмечает Тарханов, нужно приучать ребенка в детских группах к сознатель­ному содружеству, к мысли, что личность суще­ствует только в обществе, развивать чувство коллективизма, участвовать в общественном труде. Ребенок должен уметь трудиться не только на себя, для улучшения своего благосостояния, но и для укрепления благосостояния общества, именно того коллектива, той группы, в которой он живет и работает.

Отмечая, что комсомолу еще предстоит выра­ботать свою методику работы с детьми, О. Тар­ханов предложил уже сегодня учитывать опыт существующих детских групп, движений, органи­заций — немецких детских коммунистических групп, английских воскресных школ, американ­ских детских клубов «10 проворных пальцев», которые втягивают детей в посильную самостоятель­ную работу. И главное, что особенно отмечал док­ладчик,— это опора на особенности детского воз­раста, детскую фантазию, желание играть и быть активным участником всех происходящих собы­тий. Тарханов настойчиво подводил делегатов съезда к выводу о том, что в основу детского движения должна быть положена длительная игра, опирающаяся на особенности детского возраста и поэтому влияющая на их чувства. Это, по мнению докладчика, должна быть игра в пионеров нового общества, за которое борется рабочий класс и дол­жны бороться дети рабочих. Причем эта игра должна быть не менее интересной, чем игра в бес­корыстного белого рыцаря. «В скаутских отря­дах,— говорил О. Тарханов,— мальчонка чувст­вовал себя рыцарем, и это придавало ему такую силу, с которой мы боролись в течение 5 лет и не смогли их одолеть».

Председатель ЦБ ДГ предложил и основные принципы организационного строительства: зве­нья в количестве 8—10 человек объединяются в группы, во главе которых стоят вожаки из самих пионеров, несколько групп объединяются в дружину во главе с советом дружины, избираемым пионерами. И главное — деткомгруппы «должны быть целиком подчинены нашему союзу, работать под его руководством, по его указа­ниям».

У делегатов съезда было много вопросов: и об отношении к скаутам и скаутмастерам, и о работе в детдомах, и о работе в деревне, о взаимоотно­шениях мальчиков и девочек... Разногласий и сомнений на съезде было немало, и их замалчи­вание лишь повредило объективной оценке взаи­моотношений комсомола и его смены и резерва. Итак, слово делегатам V съезда РКСМ.

Блатин (Урал): «Не прав тов. Тарханов, будто все работники признают, что детское движение необходимо... К решению этого вопроса весь союз подошел, как бы с печки упал; не узнавши броду, бросился в воду. Создали детские группы, а руководителей нет, и скаутмастера оказывают свое влияние... Приступать к организации детских групп преждевременно».

Соловьяк (Смоленск): «Мы не должны гово­рить о детском движении, ...а говорить только о работе среди детей. Мы создадим слабые орга­низации... на собственную шею, эта работа будет нашим чирьем... Мы не будем создавать очень сомнительного организационного детского движе­ния, а мы будем вести работу среди детей. Мы их будем революционизировать... Как сейчас создавать организацию юных пионеров? Это будет определенной политической ошибкой, кото­рую сделал ЦК... Если мы будем еще продолжать ту работу, которая у нас начата, мы, товарищи, лопнем... мы этим даем хороший бубновый туз в руки скаутов тем, что мы следуем по их пути».

Китайчук (Белоруссия): «Товарищ из Смолен­ска допустил целый ряд ошибок принципиального характера. ...Несомненно, программа, выдвину­тая тов. Тархановым, очень верна. Нам надо признать раз навсегда единственной организа­цией детей эту организацию юных пионеров. Мы называем их юными Спартаками имени Карла Либкнехта, но это сущности не меняет». И Китай­чук высказал предложения — издать принимае­мую программу пионерской деятельности, ком­сомольской прессе писать о работе среди детей, в Москве организовать курсы, на которых обу­чить пионерской работе всех организаторов этого дела в губерниях страны.

После жаркой дискуссии съезд принял тезисы, предложенные О. Тархановым.

V Всероссийский съезд РКСМ имел огромное значение в сплочении различных разрозненных детских коммунистических групп страны. Именно его решения впервые определили цели и задачи детского движения в Советской России, наметили его формы, содержание и методы работы.

Но вместе с тем именно этот съезд заложил основы будущей политизированной пионерской организации, исходящей в своей деятельности только из классовых интересов рабочего класса. Гуманное отношение к личности ребенка, его личные интересы и потребности уходили на второй план.

Делегаты съезда считали, что детское движение в условиях острой классовой борьбы прежде всего должно ставить перед собой цель сплочения, вос­питания и подготовки детей к борьбе за интересы пролетариата.  Решения съезда определяли две задачи достижения этой цели: во-первых, детские коммунистические группы должны всесторонне развивать характер и ум ребенка, а во-вторых, содержание работы с детьми должно исходить из классовых интересов пролетариата. Причем эти задачи нужно было решать в форме интересной увлекательной игры: «В основу пролетарского детского движения должна быть положена дли­тельная игра детей, опирающаяся на особенности детского возраста и поэтому воздействующая на чувства детей и втягивание детей в общественную жизнь, в борьбу и строительство рабочего клас­са». Но как при этом вложить в работу детских групп классовое воспитание? И съезд отвечает: надо играть в яркие эпизоды революционной борьбы и борьбы человека с природой, добивать­ся единства трудящегося человечества. В ходе длительной игры дети должны быть основными действующими лицами, конкретно воспроизводя­щими в своих повседневных занятиях жизнь общества. Не забыл съезд и идею мировой рево­люции: «Мы, пионеры, боремся во всем мире за со­здание нового трудового общества» — вот идея, которая должна тщательно культивироваться, ко­торая романтикой своих отдельных эпизодов и грандиозностью своего размаха должна поко­рять все чувства детей».

Решения съезда так определяли содержание и методы работы: у каждой группы детей должен быть свой герой, идеал, которому бы она подра­жала. Это может быть и В. Ленин, и Спартак, и Эдисон, и Нансен. Для сплочения группы куль­тивируется святость знамени, честь звена. А для того чтобы подчинить личную жизнь ребенка целям движения, устанавливаются моральные обязательства в виде Законов юных пионеров, Торжественного обещания.

Единодушен был съезд в том, что руководство детским движением должно принадлежать ком­сомолу. Непосредственное руководство группой было возложено на инструктора, назначаемого ячейкой или райкомом РКСМ. Решен был вопрос и о местных руководящих органах: «Все группы города объединяются в «организацию юных пио­неров» при местной организации РКСМ, во главе которой стоит совет организации, назначаемой комитетом РКСМ». А чтобы обеспечить действи­тельное коммунистическое влияние на детей, съезд признал необходимым организацию спе­циальных курсов по подготовке коммунистов-ру­ководителей и «введения комсомольцев в практи­ческую жизнь пионеров». Как видим, термина «вожатый отряда» еще нет. Впервые он появился 30 июня 1923 года в резолюции III Всероссийской конференции РКСМ.

Съезд рассмотрел и утвердил «Основные эле­менты программы юных пионеров», которые пио­нер должен выполнить самостоятельно. Элементы программы предусматривали 12 направлений. Особое внимание уделялось развитию классового самосознания через знакомство с романтическими эпизодами революционной борьбы, истории Крас­ной Армии. Художественное воспитание рекомендовалось проводить с помощью таких форм, как вечера, инсценировки, спектакли, выпуски стенгазет, жур­налов и т. д. Большое внимание программа уде­ляла знакомству с историко-географическими сведениями, борьбе человека с природой, вооруже­нию пионеров трудовыми умениями и навыками. Важными элементами программы являлись гим­настика, игры на воздухе, развитие выносливости в ходе лагерной и походной жизни, изучение топографии и сигнализации. Предполагалось и практическое усвоение пионерами правил гиги­ены труда и отдыха, медицинской помощи.

По степени усвоения умений и навыков (пио­нер должен показать не то, что «он делает», а то, «что умеет») программа предусматривала три разряда, получить которые пионер мог только после специальных испытаний. Элементы про­граммы и система разрядов были заимствованы из скаутской практики, что и послужило основной причиной для их отмены летом 1923 года и замены системой этапов.

V  съезд РКСМ утвердил  Законы юных  пио­неров, Торжественное обещание и Железный за­кон юных пионеров, которые действовали до сен­тября 1923 года, когда было утверждено новое «Организационное положение детских коммуни­стических групп юных пионеров имени Спартака».

Решения V съезда РКСМ, несмотря на их весь­ма общий характер, оказали заметное воздействие на развитие деткомдвижения. К началу 1923 года в Москве работало уже 16 отрядов, 150 пред­ставителей которых провели в январе 1-ю обще­городскую конференцию, заслушавшую доклады О. Тарханова «Детское движение и комсомол» и И. Жукова «О работе пионеров в школе». Сразу же после съезда пионерские отряды появи­лись в Воронеже, Казани, Костроме, Мурман­ске, Майкопе, Новороссийске, Перми, Тамбове, Ставрополе, Уфе, на Алтае и Кубани. Быстро увеличивалось число детских ячеек и коллекти­вов на Украине. Появились первые отряды в Ка­захстане, Киргизии и Таджикистане.

V   съезд   РКСМ,   вопреки   ожиданиям   ЦК   и ЦБ ДГ,  не принес организационного единства. Отсутствие единых подходов не только в струк­туре, названии, но и в руководстве деткомгруппами делало невозможными какие-либо решения по созданию единой организации. Не только в со­юзных республиках, но даже в губерниях одной и той же республики имелись серьезные различия в деятельности и названии деткомгрупп. В Моск­ве; например, работали «Детские группы юных пионеров   имени   Спартака»,   в   Петрограде — «Детские коммунистические группы юных пионе­ров имени  КИМа»,  в  Белоруссии — «Дружины юного Спартака имени К. Либкнехта», на Укра­ине — «Детское коммунистическое движение «Юный Спартак».

Не оказали серьезного влияния на достижение организационного единства ни решения III Все­российской конференции РКСМ (июнь 1923 го­да), ни организационное положение детком­групп юных пионеров имени Спартака (август 1923 года), ни переименование их в детские ком­мунистические группы юных пионеров имени В. И. Ленина (январь 1924 года). Сказывался не только местнический и ведомственный подход, но и различное понимание сути деткомдвижения. В докладе первого секретаря ЦК РКСМ Н. Чап­лина на VI съезде комсомола отмечалось: «Дет­ское движение по своей организации не было единообразным во   всех  союзных   республиках.

Украина взяла курс на пролетаризацию детских групп, копируя партию. Другие организации, как Юго-Восток, Дальний Восток и так далее, стра­дали пережитками скаутизма, остатками военщи­ны, начальничества, подавления самостоятельно­сти детей и так далее».

Существенные различия имелись в вопросе о месте базирования деткомгрупп. В целом по стра­не каждый третий пионерский отряд возникал при комсомольских ячейках предприятий и клу­бах, 16 процентов — при детских домах, 6 про­центов — при других учреждениях. На Украине же большая часть отрядов создавалась при уч­реждениях соцвоса — детдомах и школах. Основ­ным местом базирования деревенских отрядов являлись клубы, избы-читальни, ячейки РКСМ и школы.

В РСФСР отряды создавались на основе «Вре­менного положения организации юных пионеров» преимущественно при комсомольских ячейках фабрик и заводов. Руководили отрядами комсо­мольцы и перешедшие на сторону РКСМ бывшие скаутмастера, которые, естественно, активно использовали свой скаутский опыт. Партийное же руководство детским движением осуществля­лось   в   российских   губерниях   через   комсомол.

Иной картина была на Украине. В отдельных губерниях детские ячейки и коллективы (так назывались здесь деткомгруппы) формировались при клубах и предприятиях, но в целом в респуб­лике был взят курс на охват детским движением воспитанников детских домов. В результате фак­тическим руководителем движения стали органы социального воспитания. Ситуация осложнилась и непримиримым отношением комсомола респуб­лики к использованию даже признанных всеми «леваками» методов скаутизма. Эту позицию раз­деляло и партийное руководство, что было в ок­тябре 1922 года отражено в специальной дирек­тиве ЦК КП(б)У: «Детское движение на Украине не должно идти путем организации и воспитания пролетарских детей в духе скаутизма.

Этой системе буржуазно-милитаристического воспитания надо противопоставить воспитание широких масс детей рабочих и крестьян в ком­мунистическом духе на основе втягивания их в революционную жизнь и борьбу пролетариата».

В результате непосредственное руководство деткомдвижением в республике взяла на себя партия. Этому решению предшествовала напоми­навшая диалог глухих дискуссия между соцвосом и комсомолом. Несмотря на директивное указание ЦК КП(б)У (октябрь 1922 года), что «вся работа возлагается на КСМУ», органы соцвоса вели не­примиримую борьбу за право руководить детком­движением. О перипетиях этой борьбы можно су­дить по воспоминаниям Н. Миронова, одного из первых руководителей пионерской организации Украины, которому в январе 1923 года предло­жили стать представителем ЦК КСМУ в Главсоцвосе и возглавить комиссию по деткомдвижению. Для председателя комиссии Главсоцвос да­же установил специальную ставку. И тем не менее секретарь ЦК КСМУ В. Васютин, напутствуя но­вого председателя, сказал: «Комиссия — наш орган, она при ЦК КСМУ и ни в коем случае не при Главсоцвосе». Встретившись с председателем Главсоцвоса Л. Р. Менжинской, Миронов услышал противоположное: комиссия работает при Главсоцвосе. «Так я попал,— вспоминает Н. Ми­ронов,— в самый разгар перепалки между соц-восом и комсомолом о том, кто из них будет руко­водить детдвижением... В момент моего приезда в Харьков перевес был на стороне соцвоса, пред­седателем Центрального Бюро, или, как его тогда называли, Комиссии КДД, была тов. Менжин­ская, ...даже заседания проходили в кабинете Менжинской. Принципиальная сторона дела — политическая важность комсомольского руковод­ства — вряд ли была ясна обеим сторонам. Много весило ведомственное самолюбие...»

В январе 1923 года на Всеукраинском ком­сомольском совещании политобразования Главсоцвос выступил с проектом резолюции, где ут­верждалось, что руководство деткомдвижением «осуществляется сверху и снизу деткомиссиями, организованными при соцвосах и которые состоят из представителей комсомола и соцвоса». Это вызвало решительное сопротивление участников совещания, которые, выдвинув основным аргу­ментом политический характер деткомгрупп, доказывали, что комсомол как политическая орга­низация имеет в отличие от соцвоса полное право ими руководить. С критикой Главсоцвоса, не ве­рящего в силы комсомола и уповающего в работе со спартаковцами на учителей и воспитателей дет­ских домов, выступили нарком просвещения Украины Затонский и зав. агитпропом ЦК КП(б)У Диманштейн. После этого «соцвосовцы выдвинули новое предложение, чтоб руковод­ство детдвижением принадлежало непосредствен­но агитпропам партийных комитетов». «Такое предложение,— вспоминает Н. Миронов,— было для нас совсем неожиданным. Возражать про­тив него нам казалось тогда как-то не с руки: это выходило бы, будто возражать против партий­ного руководства». В результате зав. агитпропом ЦК партии стал председателем Центрального Бюро КДД, а «местные бюро коммунистического детского движения были сформированы при соот­ветствующих партийных комитетах».

Само по себе политическое и организационное подчинение детского движения непосредственно партии не могло улучшить работу деткомгрупп. Тем более что в некоторых партийных ячейках конкретная работа с пионерами свелась к фор­мальному руководству детдвижением. Давая оценку почти трехлетнему непосредственному ру­ководству партии пионерскими отрядами, ЦК КП(б)У констатировал, что «такое отноше­ние проявлялось особенно в округах и районах в формальном председательстве зав. агитпропом или секретарей райпарткомов в детских бюро». Многим становилось ясно, что именно комсо­мольцам нужно работать с детьми и осуществлять непосредственное руководство пионерским дви­жением. На это же указывал и «Циркуляр Пре­зидиума Исполкома Коминтерна Центральным Комитетам коммунистических партий о руковод­стве движением детских коммунистических групп» от 5 августа 1922 года: «Там, где работу детских групп на местах ведут преимущественно или ис­ключительно члены партии, следует дать указание о безусловной передаче руководства этой рабо­той в руки организаций молодежи». При этом ИККИ  руководствовался  тем,  что  члены КСМ психологически ближе всего стоят к детям и явля­ются связующим звеном между партией и пионер­ским движением. Немаловажное значение имело и то обстоятельство, что работа комсомоль­цев с пионерами во многом предопределяет всту­пление младших в союз молодежи.

Еще более категорично по вопросу партийного руководства деткомдвижением высказался IV Конгресс Коминтерна, проходивший в декабре 1922 года: «Эти группы должны быть организа­ционно подчинены организациям молодежи и ра­ботать под их руководством, причем партия обязана поддерживать эту работу, предоставляя силы для ее проведения и принимая участие в руководящем центре детских групп».

Руководствуясь этими положениями, ЦК РКСМ настойчиво добивался права встать во главе деткомдвижения. В декабре 1923 года Бюро ЦК РКСМ отметило, что «партийное руковод­ство детдвижением проводится путем выделения в руководящие органы детдвижения постоянных представителей партии. Руководство же повсе­дневной деятельностью деторганизаций принад­лежит комсомолу в лице выделенных им работ­ников». Однако эти решения с большим трудом внедрялись в практику работы деткомгрупп.

Острые споры по проблемам руководства дет­ским движением разгорелись на заседании секции XIII съезда РКП (б) по выработке про­екта резолюции о работе среди молодежи. В сек­ции, которой руководил Н. И. Бухарин, работали Н. К. Крупская, Бела Кун, М. Н. Покровский, С. И. Сырцов, И. И. Ходоровский, а также руково­дящие комсомольские работники — делегаты съезда. Новый зав. агитпропом ЦК КП(б)У А. Я. Шумский настойчиво отстаивал украинский вариант создания деткомгрупп при партийных ко­митетах. Опираясь на опыт Донбасса, где при не­посредственном партийном руководстве были достигнуты положительные результаты — возрос­ло количество пионеров, вырос их авторитет среди трудящихся, Шумский внес предложение «орга­низовать при партийных комитетах бюро по детдвижению», мотивируя это тем, что «руковод­ство пионерским движением — не дело исключи­тельно комсомола». Ему аргументированно воз­ражали Н. К. Крупская, Бела Кун, работники ЦК РКСМ А. П. Шохин и Л. Я. Файвилович. «Если сокращается влияние комсомола,— отме­чал Бела Кун,— несомненно, страдает только дет­ское движение. В РСФСР практика пионерского движения доказала, что некоторые партийные комитеты непосредственно не могли руководить. Там, где были такие попытки, там сорвалось все детское движение». Н. К. Крупская добавила: «Надо сформулировать тут так, чтобы было видно, что комсомол... должен идти в ногу с соцвосом, а партия дает директиву НКП и комсомолу, как вести работу так, чтобы была увязка».

В окончательном виде съезд утвердил этот пункт резолюции в следующей редакции: «Что касается организационных форм движения, то партия должна руководить им через РКСМ, кото­рый, в свою очередь, должен вести работу в пол­ной согласованности с органами социального вос­питания».

И тем не менее борьба вокруг проблемы руко­водства деткомдвижением не утихала. В августе 1924 года ЦК РКП (б) был вынужден вновь под­черкнуть свою позицию по этому вопросу: «...прак­тически руководство должно осуществляться через комсомол».

Это было историческое решение. Союз молоде­жи стал непосредственным руководителем деткомдвижения и получил уникальную возмож­ность влиять на детей через своих представи­телей — вожатых. Комсомол, который на III съез­де голосовал за передачу всей работы с детьми государственным учреждениям, теперь упорно отстаивал свое право руководить пионердвижением. В этой на первый взгляд парадоксальной ситуации проявилась объективная закономер­ность развития политической организации: не располагая подготовленным резервом, организа­ция обречена на гибель.

Вскоре после XIII съезда партии, на котором впервые с «комсомольско-пионерским» докладом «О работе среди молодежи» выступил Н. И. Бу­харин, состоялся VI съезд РКСМ, принявший ряд принципиальных для растущего пионердвижения решений. Именно на этом съезде детское движение конституировалось в Детскую коммуни­стическую организацию юных пионеров имени В. И. Ленина и были утверждены единые законы и обычаи, форма и галстук, значок, салют, девиз и Торжественное обещание пионеров. Единой же в своей структуре и принципах руководства организация юных пионеров стала в конце 1925 года, когда Всеукраинское совещание по деткомдвижению окончательно высказалось за пе­реход на новую структуру и признало за ком­сомолом право непосредственного руководителя отрядами юных пионеров.

 

 

НОВЫЙ КУРС

 

V съезд РКСМ, взяв курс на скаутский по своей сути «метод длительной игры в пионеров нового общества», предложил местным комитетам ком­сомола руководствоваться «Основными элемента­ми программы юных пионеров».

Однако отрицание скаутинга на Украине, нали­чие собственного опыта организации детских групп у комсомольцев Грузии, Армении, Белорус­сии, некоторых российских губерний, а также дея­тельность других детских и подростковых органи­заций и объединений тревожило ЦК РКСМ, ко­торый уже тогда считал себя ответственным не только за коммунистическое детское и молодеж­ное движение, но и за подростков и молодежь страны в целом. Поэтому ЦК в январе 1923 года с тревогой констатировал: «Разнобой в деле формы и подхода к детям должен быть обязательно устранен». Местным комсомольским организаци­ям вновь было заявлено, что «за основу работы принимается длительная игра в пионеров нового коммунистического общества, разработка методи­ки этой игры является сейчас основной задачей Главной квартиры, и в этом же направлении должны идти местные организации». ЦК потребо­вал не просто играть с пионерами, а «ввести в них (длительных играх.— Авт.) новое содержа­ние».

Чем же было вызвано это требование ЦК РКСМ? Истоки ответа на этот вопрос мы можем найти в первой программе деятельности пионеров, разработанной летом 1922 года и опубликованной под названием «Программы занятий и испытаний в отрядах «Юных пионеров» в сборнике статей и материалов «Юные пионеры» под редакцией В. Зорина.

Составители программы исходили из того, что детская организация не может и не должна давать детям много знаний об окружающей жизни и при­роде. Ее цель иная —«пробудить интерес к этим знаниям и, пользуясь самоорганизацией детей, приучить их к общественно-трудовой жизни». Предполагалось, что пионер должен освоить эту программу за три года, каждый из которых делил­ся на три периода: весенний, летний и зимний. Причем центром работы летом являлся лагерь, зи­мой — клуб.

Содержание занятий состояло из 12 элементов или направлений деятельности, которые наряду с так называемой «пионерской практикой», вклю­чающей лагерную и походную жизнь, изучение сигнализации, топографии, санитарного дела и практические навыки самостоятельной жизни, предусматривали занятия физкультурой и гимнас­тикой, развитие трудовых и гигиенических навы­ков, знакомство с природой, литературой и искус­ством. Как видим, программа была довольно раз­нообразной, соответствовала возрасту и потребностям ребенка и не носила ярко выраженного по­литического характера.

Несмотря на то, что эта программа была приня­та только Московским комитетом комсомола, ею руководствовались и в других городах и губерниях страны. Популярности программы среди пионеров способствовало то, что она предусматривала спе­циальную систему испытаний на право поступле­ния в отряд, на звание «пионера 3-го, 2-го и 1-го разрядов». Поэтому не случайно, что московская программа легла в основу «Основных элементов программы юных пионеров», утвержденных V Все­российским съездом РКСМ. Но в отличие от пер­вой программы «Основные элементы» строились уже на основе классового подхода и предусматри­вали знакомство пионеров с наиболее яркими и важными фактами текущей политической жизни, вовлечение их в «практическое проведение раз­личных кампаний», развитие у пионеров классово­го самосознания. В остальном «Основные элемен­ты» дополняли и развивали идеи, заложенные в первой программе. Причем обе программы не только аккумулировали опыт российского скау­тизма, но были гораздо глубже, продуманнее, цельнее. И, тем не менее, летом 1923 года обе эти программы приказали долго жить. III Всероссийс­кая конференция РКСМ не могла смириться со столь явным влиянием скаутизма на пионеров. «Основным содержанием работы детских групп,— отмечалось в резолюции конференции,— не может являться копирование... всех элементов скаутин­га». Разрядная система была отнесена к «числу уклонов, показавших ненужность», а «Основные элементы программы юных пионеров» были заме­нены системой этапов к революционным праздни­кам. «Новое содержание» работы пионеров виде­лось комсомолу в подготовке «революционных борцов на основе широкой общественно-полити­ческой деятельности», в приспособлении «плана работы к политическим кампаниям в целях втяги­вания детей в жизнь и борьбу всего рабочего клас­са».

На местах отношение к новой системе работы было очень осторожным. Поэтому VI съезд РЛКСМ (июль 1924 года), отметив, что предыду­щий съезд «уделил, однако, игре слишком боль­шое место, определяя ее как основу методики детс­кого движения», принял решение отбросить дли­тельную игру и установил, что «воспитательным методом детдвижения является планомерное во­влечение детей в классовую борьбу и обществен­но необходимую работу».

Одобрительно отозвался VI съезд и о системе работы с детьми по этапам, в соответствии с кото­рой календарный год искусственно разбивался на 6 периодов. Причем каждый этап-период начинал­ся и заканчивался революционным праздником.

Например, первый этап стартовал 7 ноября, вклю­чал в себя мероприятия, посвященные очередной годовщине Декабрьского вооруженного восстания 1905 года, и заканчивался 1 января «комсомоль­ским рождеством». С переходом на систему рабо­ты по этапам было положено начало политизации детского движения. Интересы и потребности ре­бенка отступали на второй план. Зато комсомол получил возможность унифицировать работу с детьми, вести ее во всех отрядах по единому плану.

Усиливающаяся идеологизация детдвижения не могла не отразиться и на содержании пионерских законов и обычаев. Сравнение их (а до 1932 года было принято и действовало, сменяя друг друга, 7 вариантов текстов законов) убедительно подт­верждает не только усложнение формулировок, трудных для усвоения и выполнения ребенком, но и усиливающуюся степень их политизации. Чтобы не быть голословным, попробуем сравнить первые два варианта текстов законов.

Во «Временном уставе организации детских групп «Юные пионеры» имени Спартака» (1922 год) насчитывалось 6 законов: 1. Юный пионер верен рабочему классу. 2. Честен, скромен и прав­див. 3. Друг и брат всякому другому пионеру и комсомольцу. 4. Исполнителен. 5. Трудолюбив, ве­сел и никогда не падает духом. 6. Бережлив и ува­жает общеполезный труд.

В «Законах юных пионеров», принятых V съез­дом РКСМ, количество законов увеличилось. Не­которые из них совпадали дословно с первым ва­риантом, другие обрели новую редакцию, появле­ние третьих было обусловлено политическими про­цессами, происходившими в то время в стране. В итоге второй вариант был утвержден в следующем виде: 1. Пионер верен делу рабочего класса и коммунизму. 2. Пионер — друг и брат всякому друго­му пионеру и комсомольцу. 3. Пионер честен и правдив. Его слово — как гранит. 4. Пионер дис­циплинирован. 5. Пионер ежедневно помогает тру­довым собратьям в строительстве коммунистиче­ского общества. 6. Пионер трудолюбив и уважает полезный труд. 7. Пионер чист в мыслях, словах и на деле.

Однако эти законы просуществовали менее го­да. В сентябре 1923-го Бюро ЦК РКСМ утвердило новую редакцию текста 8 новых законов и 14 обы­чаев пионеров. Учитывая весьма осторожное от­ношение к «новому содержанию» на местах, Бюро ЦК вынуждено было в тексте законов отказаться от излишней политизации. Из законов были исключены такие не совсем понятные ребенку за­дачи, как верность коммунизму, ежедневная по­мощь строителям коммунистического общества. Окончательная редакция законов более полно учитывала возраст и потребности детей.

23 января 1924 года решением экстренного пле­нума ЦК РКСМ «Детские коммунистические груп­пы пионеров имени Спартака» были переименова­ны в «Детские коммунистические группы юных пионеров имени т. Ленина». Это название, приня­тое в спешке траурных дней, просуществовало не­долго. В июле 1924 года на VI съезде РКСМ деткомдвижение конституировалось в «Детскую Ком­мунистическую организацию имени В. И. Ленина (юных пионеров)», которая стала действовать на основе утвержденного ЦК РКП (б) «Организаци­онного положения ДКО юных пионеров им. тов. Ленина». В этом документе, пожалуй, были даны самые краткие формулировки пяти законов и пяти обычаев юных пионеров. В них впервые была оп­ределена активная позиция пионеров по отношению к другим детям: «Пионер организует окружа­ющих детей и участвует с ними во всей окружаю­щей жизни. Пионер — всем детям пример».

Новые формулировки текстов законов стали по­являться ежегодно в 1929, 1930, 1931 годах, что было обусловлено обострившейся политической ситуацией, вызванной «великим переломом» и все­дозволенностью тоталитарной партийно-государ­ственной системы. Дети оказались втянутыми в безнравственную политическую борьбу — этого от них требовали «Законы юных пионеров», разрабо­танные и принятые взрослыми. Вчитаемся в тексты тех законов: «Пионер враг кулаков и бур­жуев, за интернационал рабочих», «Пионер... всегда и везде дает отпор классовому врагу». Кто он, «классовый враг»? Какие формы отпора и борьбы должен применять пионер? И сами взрос­лые отвечали: доносить и сообщать, сообщать и доносить... Итог — гибель невинных детей. Но де­ти не только гибли. Они незаконно трудились на заводах и фабриках, где помогали реализовать ничем не обеспеченный и не обоснованный пресло­вутый промфинплан. А как же иначе? Ведь новый закон, появившийся в конце первой пятилетки, гласил: «Пионер... организует детей на выполне­ние планов фабрик, заводов, МТС, колхозов».

Решения V съезда РКСМ, реализация «Основ­ных элементов программы юных пионеров» и ме­тод длительной игры оказали благотворное влия­ние на развитие пионерского движения. К ноябрю 1923 года в стране насчитывалось уже 100, а к ию­лю 1924 года —250 тысяч пионеров. Но несмотря на такие высокие абсолютные цифры, пионердвижение охватывало своим влиянием менее двух процентов всех детей. Более того, организация, как отмечалось на VI съезде РЛКСМ, являлась «организацией городских детей», и не затрагивала основную массу подростков из деревни и нацио­нальных окраин. Поэтому VI съездом комсомола был выдвинут лозунг «На каждого комсомоль­ца — пионер!» и поставлена задача к 1 января 1926 года охватить пионер движением до 1,5 мил­лиона детей. Решение съезда выполнялось опере­жающими темпами. В комсомольских документах того времени пионерское движение характеризу­ется как «прочно ставшее на ноги», «захватившее массы детей». И как вывод ^«огромный рост» пионер движения. Действительно, за 1924 год чис­ло пионеров выросло на 620 процентов и составило к январю 1925 года 1 миллион 103 тысячи человек! Таких темпов не знала ни одна массовая детская организация.

В чем же заключались причины столь уникаль­ного явления? Основная причина бурного роста пионерской организации в особом социально-пси­хологическом феномене: общество поверило в воз­можность построения светлого и сытого всемирно­го царства социализма. Выход из хаоса виделся в победе мировой социалистической революции, ко­торая вот-вот наступит и по-братски разделит все, что сегодня принадлежит «им». И молодежь, дети стремились приблизить это светлое завтра, прило­жить свои слабые ручонки для его построения, внести свой вклад в ликвидацию сохраняющейся эксплуатации человека человеком в условиях мно­гоукладной экономики.

Серьезное влияние на рост пионердвижения оказала  и  партийно-комсомольская  пропаганда первого пионерского парада на Красной площади 23 мая 1924 года, на котором присутствовали де­легаты XIII съезда партии, а также меры, пред­принятые ЦК РКП (б), по оказанию пионердвижению «особого внимания и поддержки со стороны партии».

И, безусловно, исключительно важное значение имели решения VI съезда РЛКСМ по организаци­онному укреплению и методическому обеспечению только что оформившейся детской коммунистичес­кой организации. Увеличив «возраст пребывания в детской организации до 16 лет», съезд, по сути, создал институт старших пионеров, являвшихся основными помощниками вожатых в работе с пио­нерами младших возрастов. К концу 1930 года 29,3 процента пионеров были старше 14 лет, в том числе свыше 5 процентов — старше 16. Парадок­сальный успех имела система работы с пионерами по этапам. Несмотря на осторожное отношение к ней на местах, ее открыто выраженный политизи­рованный характер, не учитывающий интересы и потребности ребенка, именно недостатки систе­мы — унифицированность и схематичность дейст­вий в рамках единых акций — способствовали не только росту организации, но и значительно об­легчили работу первых вожатых, не имевших глу­боких знаний и методических навыков.

На VI съезде РЛКСМ вопрос о пионерских ру­ководителях был назван крупнейшим для разви­тия детского движения. Эта позиция, по сути, продолжила линию V съезда, на котором особо было подчеркнуто, что «широкое развертывание нового движения возможно лишь в зависимости от подготовки коммунистов-руководителей путем ор­ганизации специальных курсов и введения членов РКСМ в практическую работу и жизнь». Уже ле­том 1923 года на основе рекомендаций методи­ческой комиссии под руководством Н. К. Крупской были определены формы обучения пионерских во­жатых. В губерниях стали организовываться 1,5-2-месячные курсы вожатых. Однако они в силу их малочисленности не могли обеспечить необходи­мое количество подготовленных руководителей. Более того, из-за недостаточной разработанности теории деткомдвижения, нерешенности многих ор­ганизационных вопросов содержание программ курсов в разных районах страны было различным, а качество обучения невысоким. Не случайно, что VI съезд РЛКСМ, выдвинув лозунг «На каждого комсомольца — пионер!», признал необходимым организовать постоянную и систематическую ра­боту по подготовке пионерских работников и оп­ределил формы их подготовки. Наряду с развер­тыванием широкой сети специальных курсов, се­минаров и кружков впервые ставилась задача «ис­пользования для этой цели имеющихся педагоги­ческих учебных заведений».

В первой половине 1924 года в стране действо­вало 80 губернских и более 20 городских и район­ных курсов, на которых к июлю смогли пройти подготовку вожатые всех 3704 действующих отря­дов. Это позволило в соответствии с Циркуляром ЦК РЛКСМ «сделать вожатых отрядов постоян­ными работниками, обязанными проработать с пионерами не менее 6 месяцев».

И тем не менее вожатых не хватало. В декабре 1924 года около трех тысяч отрядов не имели ру­ководителей. Все это всерьез беспокоило партию.

В постановлении Оргбюро ЦК РКП (б) «О пио­нерском движении» комсомолу было предложено разработать меры по организации краткосрочных курсов на местах, а для подготовки руководя­щих работников — постоянные центральные курсы.

Эти курсы, организованные ЦК РЛКСМ и Главсоцвосом РСФСР, начали работу 11 декабря 1924 года. К учебе приступило 143 человека, в том числе 118 коммунистов, которые обучались по программе, рассчитанной более чем на 600 лек­ционных и практических занятий и состоявшей из пяти разделов: общественно-политического, об­щеобразовательного, пионерского, педагогичес­кого, физкультуры и гигиены. Историю, теорию и методику деткомдвижения преподавали руководи­тели пионерской организации В. Зорин (заведую­щий курсами), М. Зак, А. Волков, М. Крупенина, В. Рогов, В. Резник, И. Тарасов и другие. Выпуск­ники курсов получили стенограммы лекций, кото­рые впоследствии были изданы отдельной книгой. Торжественное закрытие курсов состоялось 7 мар­та 1925 года в Кремле, что уже само по себе крас­норечиво свидетельствовало о том, какое значение придавала партия пионерским работникам. Быв­шие курсанты, разъехавшись по стране, взяли на себя всю тяжесть работы по организации на мес­тах курсов отрядных вожатых.

Нехватка подготовленных кадров вожатых всегда была самой сложной и нерешаемой проб­лемой пионерской организации. Но, пожалуй, так остро, как в 1924 году, эта проблема не стояла ни­когда. Отсутствие кадров не могло сдержать иск­реннее стремление детей вступить в организацию. Все это приводило к стихийности в создании отря­дов, их самоорганизации. Стремясь не допустить этого, комсомол в ряде мест прекратил создание новых отрядов до тех пор, пока на курсах не будет подготовлено необходимое количество вожатых. Эти настроения были наиболее характерны в де­ревне, а ведь именно там жила большая часть де­тей пионерского возраста. Негативные процессы не прошли мимо внимания ЦК партии, который в конце 1924 года принял постановление «О рабо­те комсомола в деревне» и вновь отметил, что главная задача комсомола в области пионердвижения — подготовка руководителей. Состоявший­ся вскоре III пленум ЦК РЛКСМ (февраль 1925 года) в целях стимулирования роста организации определил меры по «увеличению количества руко­водителей» и принял, пожалуй, самое важное в истории пионерской организации решение в крат­чайший срок добиться, «чтобы на каждый отряд, который не должен превышать 40—50 человек, приходился один вожатый». Заметим, что к этому времени комсомол ориентировался на освобож­денных вожатых, которых к 1926 году насчитыва­лось свыше 60 процентов.

Успех пионерского движения, рост его автори­тета среди населения вряд ли был бы возможен без внимания и поддержки партии и комсомола. Причем не только на высшем уровне — на съез­дах партии и комсомола,— но и на уровне кон­кретной помощи партийных и комсомольских яче­ек пионерским отрядам. Руководство партии не­однократно предупреждало не ослаблять эту политическую линию. Так, в тезисах Политбю­ро ЦК РКП (б) XIV съезду партии, написанных

Н. И. Бухариным, говорилось: «Плохо поставлено (и качественно, и количественно) дело руководст­ва пионерскими организациями. Объезд обращает самое серьезное внимание на большие опасности, идущие отсюда...». И это отмечалось в то время, когда в стране довольно эффективно, особенно на первых порах, действовал институт партприкрепленных.

Курс на «общественно необходимую работу», провозглашенный VI съездом РЛКСМ, был с одобрением встречен трудящимися. Если раньше большинство пионеров были из семей членов пар­тии или комсомола, то в 1924 году уже сами рабо­чие и крестьяне стали проявлять искреннюю заин­тересованность в укреплении пионерской органи­зации. Например, в Томской губернии крестьяне всем миром одели пионеров в холщовые костюмы, в Полтавской губернии крестьяне — делегаты губернского съезда Советов потребовали при­слать в деревню вожатых. Во многих местах возникали различные общества содействия пи­онерам.

Однако оборотной стороной медали нового кур­са стало то, что все свободное время детей было занято политическими формами работы, их уча­стием в социалистическом строительстве. Ослабло внимание к личности ребенка, нравственному иде­алу, которому стремился следовать пионер в ходе длительной игры. При этом идеал общества, кото­рое необходимо построить, был настолько обоб­щен, неконкретен и вступал в противоречие с ок­ружающей действительностью, что переставал быть привлекательным для подростка.

Именно тогда и обнаружились первые призна­ки надвигавшегося на организацию кризиса. Для этого были как объективные, так и субъективные причины. Вынужденная ориентация на количест­венную подготовку вожатых и отсутствие условий для повышения их квалификации сказались преж­де всего на методическом обеспечении пионерработы. Об этом очень точно еще в 1924 году сказал один из первых пионерских методистов А. Волков: «Некоторые, пытливо доискиваясь раскрытия «секрета» пионерработы, жадно ищут его в книж­ках... которых еще нет, другие ждут, что найдется кто-либо из «вумных» пионерработников и выра­зит суть методов пионерработы в двух-трех сло­вах, в формуле, проглотив которую, сразу узнаешь «соль» методики. Мы полагаем, что подобное зна­ние методики пионерработы может дать пионерработнику только личный опыт, связанный с самои­зучением и обобщенный с опытом других товари­щей». К сожалению, таким уровнем мастерства первые вожатые не обладали. Негативное влияние оказал и массовый уход из организации методи­чески подготовленных скаутмастеров, вслед за ко­торыми из отрядов стали исчезать игра, возраст­ной подход, а формы работы с пионерами благо­даря новому курсу становились все более поли­тизированными и овзросленными. И как итог — участившиеся случаи выходов пионеров из орга­низации. В иные месяцы 1926 года количество вы­бывших из ДКО равнялось числу вступивших или даже превышало их.

Организация вступала в кризис.         

 

 

КРИЗИС

 

Был ли кризис явлением внезапным и непро­гнозируемым? Какие причины — внешние или внутренние — его породили? Что стояло за массовым выходом пионеров из организации: кризис идеологии детского коммунистического движения или же проявление каких-то внутрен­них противоречий?

Анализ исторических фактов, тенденций пока­зывает, что идеология здесь ни при чем. Тяга в пионерию была большой, дети, подростки при­ходили в организацию добровольно, но быстро разочаровывались в ней, выходили, не находя удовлетворения своим интересам. Было много политической трескотни, но не хватало само­стоятельности действий. Во многих отрядах за­нимались лишь муштрой. Положение усугубля­лось и слабой материальной базой.

Чрезвычайно трудно было не только связать личный и групповой интерес детей с интереса­ми рабочего класса и крестьянства, подчинить повседневную работу делу построения социа­листического общества, но и сделать это в при­влекательных, доступных и понятных детям фор­мах. Следствием этого неумения и были край­ности — от чрезмерной политизации до огра­ничения пионерской деятельности только внеш­ними атрибутами — маршировкой, барабанами, горнами и играми.

И партия, и комсомол правильно оценили эти явления, но механизм выхода из кризиса мог появиться только в процессе практики. На VII съезде РЛКСМ было отмечено несоответ­ствие содержания и методов пионерской работы запросам и требованиям пионеров. Были названы две причины — «барабаномания» и политиза­ция, перенесение комсомольских методов в дет­скую среду.

Из-за неумения организовать и заинтересовать ребят стала наблюдаться тяга детей (пионеров и непионеров) к созданию самостоятельной ор­ганизации, самоорганизации. Стремление к ин­тригующему, захватывающему, возбуждающему приводило к возникновению таких объединений, как «жультрест» (стащить незаметно вещь, а по­том так же незаметно ее возвратить), или «союз голубятников» (воровать и организован­но гонять голубей), или «психолаборатория» (половые сношения).

Противоречивая социально-политическая об­становка в стране в годы нэпа, наличие частной собственности на средства производства, раз­личные теневые стороны советской жизни со­здавали   почву   для   существования   мелкобуржуазного и люмпен-пролетарского влияния на де­тей и молодежь. К тому же было сильное рели­гиозное влияние, особенно на национальных окра­инах, где наряду с сетью советских школ суще­ствовали религиозные. Так, в 1927 году в Аджа­рии было 120 советских и 158 мусульманских школ, в Татарии их было 684. Такая же картина наблюдалась в Туркменистане и других средне­азиатских территориях.

Все это влияло и* на пионерскую организа­цию. Комсомолу не удалось создать удовлет­воряющую массу детей привлекательную систе­му работы с пионерами в увлекательных для них формах. За шесть месяцев до V Всесоюз­ной комсомольской конференции (март 1927 года) из пионерской организации ушло 80 тысяч чле­нов, или 4 процента пионеров. На конференции в докладе председателя ЦБ ЮП Ольги Макси-ной были приведены следующие факты:

«Один ребенок пишет в журнал «Пионер»: «Я пробыл в организации 2—3 года, «воспиты­вался, закалялся» там и в конечном счете сказал: «пионерская организация мне ничего не дала и другому ничего не даст... Я напрасно по­терял столько ценного времени. Да и кто этого не скажет? Работа заключается почти в одних собраниях, а все собрания пионерские — это переливание из пустого в порожнее».

Дальше этот пионер приводит разговор со своим товарищем, который тоже говорит, что ему неинтересна пионерская организация, и он ставит вопрос: «Что же значит, мы с тобой — контрпионеры?». И отвечает: «Нет. Ошибаешься. Я целиком стою за пионерскую организацию... но только за такую, какую мы видим в пионер­ской печати, а не ту, которая есть в действи­тельности».

На конференции было зачитано типичное вы­ступление двенадцатилетней пионерки в связи с обсуждением письма одной родительницы по вопросу о трудовом воспитании в пионероргани-зации: «Тов. Селиверстова бросает нам упрек в том, что мы не умеем пошить себе косынки. Но с марксистской точки зрения он не выдер­живает никакой критики. Поставим перед собой вопрос — к чему готовит нас пионерский отряд? Мы — та самая смена, то третье поколение, которое через несколько лет должно будет за­нять место идущего в свою очередь на смену партии комсомола. Вы знаете, товарищи, что со стороны политической мы подкованы целиком и полностью, мы почти вплотную подошли к изуче­нию теоретика марксизма — Маркса».

Можно привести и другие факты из других регионов страны, чтобы подтвердить, что кризис­ные явления не были присущи только россий­ским пионерам.

Газета украинской пионерии «Молодой лени­нец», как и многие другие подобные издания, провела обсуждение вопроса о состоянии пио­нерской организации. Типичным было письмо одной девчонки, которая почти полтора года была пионеркой: «Меня волнует вопрос: стоит ли быть пионеркой и что мне дает организация? Я чувствую всю бесполезность моего пребыва­ния в организации, я ей ничего не в силах дать и ничего полезного для себя взять не могу». Письмо человека не равнодушного, а стремяще­гося быть в организации, чувствующего, что без коллектива сверстников плохо. «Не к кому при­бегнуть, чтобы коллективно разрешить свои со­мнения, чтобы обсудить, что делать. Товари­щам моим нет до этого дела... Комсомольцам тоже нет дела до этого...» Поэтому-то и обрати­лась пионерка в свою газету.

«...Младшие... пионеры трудятся по школам, старшие (пионеры-комсомольцы)... ничего не делают ...разбиваются попарно и заводят чуть ли не любовные объяснения. Политика и литера­тура их интересовать не могут. ...А беседы, проводимые отрядом, неинтересны. Все старое... Мертвечина. Что делать?»

В газету пришло немало откликов. Одни из них сообщали, что это письмо остановило «многих пионеров, которые ставили перед собой вопрос об уходе из пионерорганизации». Но были и такие отклики: «Я выхожу из пионерорганизации. Плохо проводится работа, распущен актив, на совете говорят неприличные слова. Половая распущенность не знает предела. Вожа­тые отрядов с развращенностью не борются. Зачем мне быть в таком отряде?»

Но были письма, в которых ребята намечали меры улучшения положения и предлагали: «1) чтобы личную инициативу пионеров не за­глушали, 2) больше политразвития для ребят старшего возраста, 3) требовать вожатых, во-первых, образованных и, во-вторых, выдержан­ных». Предлагали и такое: разучивать новые игры, песни, развлечения, развивать склонности ребят к трудовым занятиям, приспособить рабо­ту к возрастным группам.

Какие явления стояли за этими фактами? Вспомним тогдашнее социально-экономическое положение страны и место детей, подростков в системе общественных отношений. Десятки тысяч детей и подростков пускались «в бега» в поисках лучшей жизни, «оседая» на зиму в городах и детприемниках, были беспризорны­ми, что подпитывало криминальную среду. Наличие безработицы в городах, от которой прежде всего страдали подростки, молодежь, а также аграрное перенаселение, противоречи­вое развитие товарно-денежных отношений, экс­плуатация малолетних рабочих на государст­венных и частных, кооперативных предприя­тиях и у кулаков требовали установления для них социальной защиты.

В профсоюз детей и подростков не принимали, их интересы пытались защитить только комсо­мол и пионерская организация. И если комсо­мол добился установления квоты приема на ра­боту молодежи и запрета увольнения молодых рабочих, то у пионерской организации средством защиты было только слово, с которым мало кто считался.

Итак, к кризису пионерскую организацию привели возникшие противоречия, как внутренние, так и внешние. Это были противоречия между слабой материальной и финансовой базой и рас­тущими запросами организации; между идеа­лом социализма, к которому тянулись ребята, и реальным нищенским, тяжелым состоянием общества и положением детей, подростков, молодежи в нем; между массовым характером организации и примитивностью форм и методов работы; ожидаемым представлением детей о сво­ей организации и реальностью бытия. Внешним проявлением кризиса и была резко увеличив­шаяся текучесть.

Кто же и по каким причинам покидал пио­нерскую организацию в 1926 году? Собствен­но, в сегодняшних возрастных границах таких ребят было немногим более одной трети (38,9 процента), а остальные — от 14 до 16 лет (51,9 процента), старше 16 лет (8,1 процента). В том-то и была особенность тогдашней пионер­ской организации, что ее возрастные рамки не были столь ограничены. Пионером мог быть и 8-летний ребенок, и 17-летний юноша. Были ребята, которые состояли в двух организаци­ях — пионерской и комсомольской. Двойное членство имели 8,1 процента пионеров. Оказы­вается, не такими уж юными были «юные пионеры».

Пионерская организация 1926—1927 годов состояла из учащихся школ, ФЗУ и тех, кто школу не посещал, а также из ребят, работаю­щих на заводах и фабриках, в сельском хозяй­стве. Были в ее составе и безработные и без­грамотные подростки. То есть социальный и воз­растной состав был довольно пестрым, с раз­личными интересами, потребностями и миросо­зерцанием. Могла ли столь разновозрастная организация удовлетворить интересы всех ее чле­нов? Наверное, такая возможность была, если бы формы, методы и содержание работы были столь же разнообразными и многогранными. Копирование же форм комсомольской работы, шаблоны и политическая трескотня лозунгов не принимались душой ребенка. Организация, включив в себя громадные массы детей (тако­го количества детей в одной организации, та­ких темпов роста не было ни в одной стране мира), не могла сразу удовлетворить их за­просы.

Мы должны иметь в виду и такой немало­важный фактор, который нам сегодня и в голову прийти не может: пионеры не учатся в школе и вынуждены зарабатывать на хлеб насущный. Таких в организации было 11,1 процента. К июлю 1926 года в среднем по стране 2 процента пио­неров трудились по найму. Больше всего (3,1 про­цента) их было в земледельческих губерниях России, на Украине — 2,5 процента, в Белорус­сии — 1,6 процента, в Закавказье — 1,3 процента. А по данным 1925 года, только среди зарегистри­рованных на биржах труда безработных 14,1 процента составили подростки. А сколько детей, особенно в деревне, не регистрировалось! И хотя в результате принятых мер процент безработных подростков постепенно уменьшался (1926 год — 12,4 процента, 1927 год — 11,6 процента), но шел он медленно.

Когда в то время провели анализ причин выхода, то оказалось, что добровольно вышло из-за неудовлетворенности содержанием работы всего 32,8 процента пионеров (преобладали ре­бята 14—16 и старше лет), механически — 22,1, как переростки — 18,5 процента (все старше 16 лет), по требованию родителей — 12,2 про­цента (в основном деревенские дети), из-за от­сутствия обуви, одежды, платья — 4,4 процента (преобладали дети рабочих города и деревни), по состоянию здоровья — 3 процента (в основ­ном ребята из детских домов). Остальные вы­были по прочим причинам (обида за то, что сделали в отряде замечание, или исключен­ные). Пионерская организация была довольно требовательной и в основном исключала из своих рядов за нарушение законов и обычаев (куре­ние, пьянство, игра в карты), недисциплиниро­ванность.

Лишь с развертыванием работы по органи­зации досуга, самодеятельности, трудовых дел в 1927 году наметился перелом. Этому способ­ствовало и установление более компактных воз­растных границ — юноши и девушки вышли из организации.

На V комсомольской конференции была выдви­нута задача строить работу организации руками самих детей, развернуть их самодеятельность. И в качестве способа достижения этой цели ре­комендовался метод заданий (принят в октябре 1926 г.). Отряд определяет объект деятельно­сти и берет задание — выполнить работу. Объекты можно было выбирать самим. Напри­мер, по ликвидации неграмотности — ведь даже среди пионеров было 51 965 неграмотных. Да и деньги нужно было заработать на свои нужды: бюджет организации равнялся 630 тысячам руб­лей в год (из них 420 тысяч составляли затра­ты на летние лагеря), а из партийного бюдже­та на всю 2-миллионную организацию выделя­лись средства всего на 142 ставки руководящих пионерских работников.

Время показало, что метод конкретных зада­ний себя оправдал, оживив пионерскую практи­ку. Он помогал ребятам брать на себя посиль­ные трудовые дела, но и с его помощью эмо­ционально-привлекательными они не стали.

Не удовлетворенные состоянием дел в орга­низации, подростки по-прежнему стремились к созданию неформальных объединений, в кото­рых могли бы удовлетворить свои политиче­ские интересы. Так, осенью 1927 года в школах и пионерских отрядах Бердичева расклеивались и разбрасывались листовки под названием «Манифест организации юных марксистов», в которых говорилось, что «проявлять свою ак­тивность в насквозь прогнившей, никуда не год­ной пионерской организации ребята не могут. Поэтому мы решили создать нашу новую орга­низацию, в которой полностью была бы прояв­лена наша активность, в которой мы рацио­нально используем нашу энергию — наше вре­мя... Мы будем называться юными марксиста­ми». Но успеха эта попытка не достигла. Более того, она была воспринята как враждебная вылазка классового врага. Но тем не менее эти и другие проявления вызвали на страницах ком­сомольской печати острую дискуссию о содер­жании, методах и формах пионерской работы. В ней приняли участие руководящие пионер­ские и комсомольские работники — А. Высоц­кий, В. Зорин, Д. Лавров, И. Разин, М. Рейхруд, С. Салтанов, В. Ханчин. Дискуссию завер­шил итоговой статьей секретарь ЦК ВЛКСМ, председатель ЦБ ЮП С. Салтанов. Обмен мне­ниями в ходе дискуссии был специально прове­ден в целях подготовки партийного совещания по проблемам пионерского движения, которое состоялось 23—24 января 1928 года при агит­пропе ЦК ВКП(б). В нем приняли участие ответственные работники ЦК союзных респуб­лик, губкомов и горкомов партии, наркомы про­свещения республик, члены Центрального Бюро юных пионеров. С докладами выступили Н. К. Крупская и С. Салтанов, которым пришлось несколько раз брать слово, отстаивая свою точ­ку зрения.

Не в меру ретивых сторонников «политиза­ции» пионерской организации пытался переубе­дить представитель агитпропа ЦК ВКП(б) Криницкий: «Элементы общественной работы... не должны смешиваться с собственной политиче­ской работой пионеротрядов... Когда пионер-организация начинает заниматься снижением цен, участвует в хозяйственных и политических кампаниях, когда посылает своих членов таскать записки на собраниях, когда пионерорганизация начинает рассматривать свои задачи обще­ственного воспитания из ребят-коллективистов лишь в форме участия в общей политической борьбе,— это есть ошибка, неверный перегиб».

А ведь в обсуждавшемся проекте нового «По­ложения о коммунистической детской организа­ции юных пионеров» в основу работы было по­ложено «непосредственное участие детей в рево­люционно-строительной работе партии, комсо­мола и Советской власти». И это несмотря на то, что предыдущий опыт показал, что только такой работой ребят не увлечешь.

Собравшиеся рассмотрели предложенную ЦБ ЮП систему пионерской работы — «круг навы­ков и знаний», которыми должен овладеть пио­нер, пребывая в организации, и одобрили ее. Новая система под измененным названием «Круг умений и навыков» была утверждена ЦБ ЮП 3 апреля 1928 года.

После этого совещания ЦК ВКП(б), пред­варительно внимательно изучив состояние пионер­ской организации, 25 июня 1928 года принял постановление «О состоянии и ближайших за­дачах пионердвижения». Этим постановлением определялись цель пионерской организации, основные направления ее работы. Партийным организациям рекомендовалось не ограничивать­ся наблюдением за работой комсомола в пионердвижении, а осуществлять «непосредственное об­щее руководство пионердвижением, обеспечив по­стоянное внимание к внутренней жизни пионер­ской организации».

Это постановление сыграло важную роль в преодолении недостатков в деятельности пионер­ской организации, дало толчок развитию новых форм работы с детьми. Агитпропу ЦК совместно с ЦК ВЛКСМ  и  с привлечением  научно-педагогической секции ГУСа поручалось разработать улучшенную систему и педагогически обосно­ванные методы пионерской работы, в частно­сти доработать примерный круг общественной работы, знаний и навыков, получаемых пионе­рами за все время пребывания в пионерской организации. Причем «Круг» должен быть опре­делен как с учетом возрастных особенностей детей, так и различных условий города и дерев­ни. (Впоследствии практика выявила негатив­ные стороны «Круга», его мелочную регламен­тацию пионерской работы. Деятельность отря­дов нельзя загонять в узкие рамки програм­мы, поэтому через 2,5 года от не оправдавше­го себя «Круга» отказались.)

Кризисные явления, естественно, потребовали поиска выхода из тупика, что породило дискус­сии, в том числе и о применении методов скау­тинга. VIII съезд ВЛКСМ отметил, что пионер­ское движение все еще не изжило затруднения, причины которого кроются не только в неумении работать с ребятами, но и «в отсутствии доста­точно продуманной системы и педагогически обоснованных методов... работы, механическом перенесении методов работы среди взрослых в дет­скую организацию». Делегаты решили взять «за основу пионерской работы общественно-трудовое воспитание». Тем самым была поставлена точка в споре о применении игровых методов скаутинга в пионерской деятельности.

В первой половине 1929 года резко обостри­лось положение в деревне в связи с насаждае­мой коллективизацией. Началась кампания «самоочистки от вражеских элементов». И хотя VI Всесоюзная конференция ВЛКСМ (июнь 1929 г.) высказалась против пере­несения методов классовой борьбы на детей (в ее резолюции записано: «...прекратить механическую «чистку» ребят-лишенцев, провести широкую разъяснительную работу, почему в нашей орга­низации мы должны перевоспитывать детей чуж­дых нам классов»), эта чистка продолжалась еще несколько лет.

Выступала против этого явления и Н. К. Круп­ская. В статье «Еще об одном перегибе» она писала: «Борьба ведется не с ребятами, а со взрослыми. Ребенок не может выбрать себе роди­телей, никого он не эксплуатировал, никого не угнетал... Ни в чем не виноват, ребенок есть ребенок...»

К этому вопросу Н. К. Крупская возвраща­лась неоднократно, пытаясь облегчить участь детей. В общей атмосфере нетерпимости, подо­зрительности к инакомыслию пионерская орга­низация не могла быть безмятежным островком. Партией, комсомолом, пионерскими работниками стимулировалось участие пионеров в классовой борьбе, что впоследствии не раз приводило к ги­бели детей.

Та же VI конференция качество пионерской работы измеряла количеством детей, принимав­ших участие в классовой борьбе. И хотя в обра­щении к детям под словами «классовая борьба» понималась не собственно борьба, не разруше­ние, а созидание, участие в построении социализ­ма на стороне заинтересованных в нем классов, социалистических элементов, но реализация это­го тезиса на местах неминуемо приводила и к размежеванию детей вслед за размежеванием их родителей.

 

 

ЛИЦОМ К ПРОИЗВОДСТВУ (В. Кудинов)

 

В кумачовом убранстве при­бывали в середине августа 1929 года на московские вок­залы поезда. Пионеры страны собирались на свой первый слет. С собой делегаты взяли не только спортивные и нацио­нальные костюмы, рапорты, стенгазеты, различные поделки, но провизию, подушки, просты­ни, одеяла, ведь им предстояло жить в семьях москвичей.

Чем была вызвана необходи­мость слета? Руководители пионерской организации убеди­лись, что качественно улучшить ее деятельность, а тем самым и повлиять на воспитание подра­стающего поколения, можно лишь привлекая всю общест­венность страны. Вариться в собственном соку, пережевывая проблемы организации лишь в ней самой, значило тиражиро­вать причины упадка. Важно же было — в этом и была глав­ная цель местных и Всесоюзно­го слета — дать всем трудя­щимся отчет о проделанной ра­боте, поделиться опытом, рас­сказать о трудностях и дости­жениях, привлечь внимание об­щественности.

Из 6738 делегатов 38,5 про­цента были комсомольцами, до 11 лет —0,9, 12—13 лет — 10,5, 14—15 лет — 61,6 процен­та от 16 лет и старше — почти треть. Эта последняя цифра го­ворит о многом. Если за два го­да до слета именно этого возра­ста ребята покидали организа­цию, то теперь многие из них оставались в отрядах вследст­вие изменения форм и методов работы. «В отрядах интереснее стало, потому что работа стала разнообразной — походы, экскурсии, труд» — так гово­рили делегаты. На слет приеха­ли не только школьники, хотя их было подавляющее боль­шинство (80,2%), многие из де­легатов работали по найму на фабриках и заводах, в батра­ках, в пастухах, у кустарей и ремесленников, в домработни­цах, на разноске газет. Именно эта категория вызывала боль­шую озабоченность. На одном местном совещании пионеров с Наркомтрудом и ВЦСПС была поставлена задача в течение пятилетки ликвидировать наем­ный труд детей, не достигших 14 лет (таких было около мил­лиона), добиться снижения ра­бочих часов малолетних труже­ников, занятых в частном хо­зяйстве.

Делегаты слета делились на две равные части: одну состав­ляли участники проходившей в его рамках пионерской кон­ференции, другую — юные спортсмены, артисты, танцоры. Но и те и другие избирались на местах.

Делегаты слета побывали в наркоматах, в общественных организациях. Шел разговор об общих делах. Взрослые и дети говорили о таких проблемах, как увеличение советского эк­спорта, борьба с антисемитиз­мом, с эксплуатацией детского труда, за здоровый быт, с не­грамотностью, работа по месту жительства — словом, обо всем, что волновало делегатов и в чем они принимали посильное участие. Слет выдвинул лозунг: «Миллионами детских рук по­можем партии и государству выполнить пятилетку».

Удалась попытка с помощью слета ликвидировать некото­рую замкнутость пионерской организации от остальной дет­воры — благодаря ему ряды пионеров увеличились на 2 миллиона человек, выросли вдвое.

На слете пришли к единству в понимании того, что нужно на основе самодеятельности детей сочетать участие в социалисти­ческом строительстве и куль­турно-просветительскую дея­тельность. Говорилось о том, что «надо убрать с дороги и положить в пионерский архив (как пройденный по неопытно­сти этап) старый подход к ру­ководству движением только через вожатого, оставляя в стороне детей... Все руководство, все вопросы движения, начиная от отряда и кончая Централь­ным бюро, должны быть по­ставлены под контроль и кри­тику пионерских детских масс».

Слет длился 8 дней и, по сло­вам Н. К. Крупской, выявил громадную организованность ребят, произвел на всех силь­нейшее впечатление. Был при­нят наказ делегатов ко всем пионерам и детям Советского Союза, призывающий их к борьбе за пятилетку и наметив­ший конкретные задачи в этой области, в его основу легли зак­люченные на слете договоры с государственными и обществен­ными организациями.

ЦК ВКП(б) в своем поста­новлении отметил, что «Всесо­юзный слет сыграл огромную политическую роль, превратив­шись из дела пионерской орга­низации в дело всего рабочего класса».

В связи с прорывами в про­мышленности за первый квар­тал 1929/30 хозяйственного го­да был объявлен Всесоюзный производственно-технический поход пионеров, который зна­чительно укрепил связи пионер­ских отрядов с жизнью и рабо­той своих предприятий. Факти­чески ребята включились в про­изводительный труд, в произ­водственные отношения. Но при этом в отличие от взрослых пионерская организация не су­мела включить в круг своей  повседневной работы борьбу за охрану прав детей. А ведь все еще большое количество ребят до 14 лет (около 200 тысяч в кустарной промышленности и 300 тысяч в сельском хозяйст­ве) работало по 12—14 часов, подвергалось унижениям, побо­ям, брани.

Понятно, что это должны бы­ли обеспечить взрослые пионер­ские руководители, коль они направляли энергию детей в это русло. Но этого не произошло. Залихватски выглядело ут­верждение передовой   «Вожатого» накануне пленума ЦБ ЮП, принявшего новое По­ложение о ДКО ЮП име­ни В. И. Ленина: «Можно смело утверждать, что все спо­ры по вопросам содержания ра­боты пионерской организации решены». Конечно же, пробле­мы решены не были, но новый курс был принят: в основу ра­боты положили участие детей в социалистическом строитель­стве. «Лозунг партии «Лицом к производству» стал основным лозунгом работы пионерской организации. Но этот курс не сопровождался сколь-нибудь разработанной инструментов­кой методов. Поэтому во многих документах того времени отме­чалось, что противоречие меж­ду содержанием работы и «ме­тодами, организационными формами и руководством пионердвижения» не разрешено, а отсюда «налицо большая не­слаженность, тормозящая дальнейшее развитие движе­ния».

Перестройка пионерской ра­боты потребовала разработки новых документов. По Положе­нию о ДКО, возраст пионеров снизился и стал 10—15 лет. От производственного принципа комплектования отрядов не от­казались. Ребята по-прежнему объединялись в отряды при комсомольских ячейках, на производстве. Несколько отря­дов (если их численность приб­лижалась к 50 человек) состав­ляли базу. В школах создава­лись пионерские форпосты, од­нако правом приема и исключе­ния из организации обладал только отряд. Каждый всту­пающий давал Торжественное обещание: «Я, юный пионер СССР, перед лицом своих то­варищей торжественно обе­щаю, что буду твердо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение трудя­щихся всего мира, буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича — Законы юных пионе­ров».

К сожалению, дух потреби­тельского отношения к детям ощущался во многих рекомен­дуемых формах работы, целях и задачах организации. Взять хотя бы цель: направить уси­лия каждого отряда на «по­мощь ячейке партии и комсо­мола в общественно-политиче­ской, хозяйственной и культурной работе на заводе, фаб­рике, в колхозе, совхозе, пред­приятии и учреждении». Не личность ребенка, не развитие его интересов, удовлетворение потребностей, игра, романтика, а борьба за промфинплан! По плечу ли подростку такая ноша?

Была установлена и договор­ная система такой «борьбы». Отряд, предварительно обсудив условие с комсомольской, пар­тийной ячейками предприятия, получив от них задание, заклю­чал со своим предприятием (колхозом, учреждением) до­говор, который включал в себя обязательства детей и взрослых в борьбе за подъем животно­водства, промфинплана. Чи­таем Положение далее: «Эти участки работы, взятые добро­вольно (попробовали бы отка­заться!— Авт.) данным соста­вом звеньев, сформировавших­ся именно для данной работы (вот, оказывается, по какому принципу надо объединяться ребятам в звенья, а мы сейчас голову ломаем! — Авт.), зак­репляется за звеном, как глав­ная (!) часть всего содержа­ния его работы на полгода».

И это все?! А где же роман­тика? Что можно, кроме этого? «Кроме этого, самими ребятами и руководством может выдви­гаться ряд дополнительных работ». Вот так!

Не забыты были в Положе­нии и ребята младшего школь­ного возраста. Они организуют­ся в группы октябрят при пио­нерских отрядах (возраст 7— 10 лет) и руководствуются тре­мя законами: «1. Октябрята стремятся стать юными пионе­рами. 2. Октябрята следят за чистотой своего тела и одеж­ды. 3. Октябрята любят рабо­тать».

Читая этот документ, неволь­но думаешь, что речь не о детях, а о каких-то роботах для произ­водства.

С этим организация шла к IX съезду ВЛКСМ. Председа­тель ЦБ ДКО А. Северьянова на 1-й Всесоюзной конферен­ции по научно-исследователь­ской и методической работе (июнь 1930 г.) с удовлетворе­нием говорила, что раньше не было фактов, чтобы «в пионер­ские организации приходили... с заданиями государственные и общественные учреждения», а сейчас есть. «Пионеры участво­вали в доведении промфинпла­на до каждого станка, в борьбе с прогульщиками... в вербовке ударников, в вывешивании пла­катов и т. д.». Особенно она отметила «развитие индивиду­альных соцдоговоров». Вначале их было 100 тысяч, но, «по последним данным, которые имеются в «Пионерской прав­де», эта цифра уже сейчас пре­вышается».

Сейчас даже трудно предста­вить, что и дома покоя не было от работы, о которой дети го­ворили родителям. Оказывает­ся, пионеры проводили произ­водственные совещания на до­му. Любопытно, в каком каче­стве? Инженера, мастера, бри­гадира, директора или секре­таря партячейки? Оказывается, что это «такая интересная фор­ма, когда пионер непосредст­венно берет на себя функцию проведения производственных совещаний на дому, захватила наших ребят». Как это было в реальности, посмотрим на при­мере Саши Левашова, об этом сообщили «Ленинские искры». Один из пионеров 3-го отряда Саша Левашов стал дома до­пытываться у отца, знает ли он промфинплан и почему не всту­пает в ударники. А отец выпив­ши был. Слушал, слушал, а за­тем рассвирепел, схватил ре­мень и вытянул им сына не­сколько раз: «Вот тебе встреч­ный план! Будешь отца учить!» Саша пришел на базу и, когда пионеры сдавали тексты дого­воров на соцсоревнование с ро­дителями, показал синяки: «Вот заключил личный договор с па­паней. Это его расписка остав­лена». Возмутившиеся пионеры потребовали разобрать Саши­ного отца на рабочем собрании. После собрания отец пришел домой, потребовал пузырек с чернилами: «Мать, иди сюда, свидетелем будешь! Договор со своей сменой буду заключать». В составленном договоре отец должен был: «1. Включиться в ударники. 2. Не прогуливать. 3. Не пить вина, не опазды­вать на работу». А Саша обязы­вался: «1. Хорошо учиться и ве­сти себя. 2. Аккуратно посе­щать базу. 3. Всегда носить галстук. 4. Помогать матери по хозяйству».

Соглашались ли все дети, что пионерскую жизнь взрослые пытались свести лишь к работе? Ребятам, конечно, хотелось не только помочь взрослым, но и побегать, поиграть. А. Северьянова сокрушалась: «Мы не су­мели еще большинство (под­черкнуто в тексте.— Авт.) на­ших отрядов перестроить по-но­вому... Не сумели вовлечь всю детвору в активное участие в социалистическом строительст­ве».

Хотя для этого сделано было немало. О том, что по всей стра­не пионеры принимали участие в выполнении пятилетки, свиде­тельствует множество фактов из разных республик. В Роменском районе (УССР) пионеры базы чулкотрикотажной фабри­ки работали по 2 часа в день для ликвидации прорыва. На мебельной фабрике вожатые с ребятами организовывали жи­вую газету, в которой высмеи­вали летунов, прогульщиков. Пионерские вожатые базы же­лезнодорожников организова­ли бригады из старших пи­онеров и приняли участие в ремонте и обтирке парово­зов. В Туркмении пионерские отряды организовали показа­тельные огороды лучше дехкан­ских.

В рапорте XVI съезду партии пионерская организация сооб­щала о проделанной работе: обучили грамоте свыше 1 мил­лиона человек, отправили в подшефные села 20 тысяч ра­диоприемников, послали пионе­рам деревни свыше полумилли­она книг, внесли в заем инду­стриализации 1,5 миллиона рублей, на средства, получен­ные от реализации утиля, куп­лено для колхозов 4,6 тысячи тракторов.

Среди пионеров 20—30-х го­дов была популярной борьба за новый быт. Боролись против сквернословия, пьянства, вы­ступали за чистоту, опрятность, гигиенические навыки. Нередки были стенгазеты и плакаты, развешанные в цехах завода и у себя дома: «Отец, брось пить!», «Требуем не пить водку, а чи­тать газеты и посещать избу-читальню!», «Не заражай алко­голем детей!» Во многих горо­дах дети под руководством во­жатых устраивали большие де­монстрации, на которых несли подобные плакаты. Иногда это имело практический успех. Так, в 1929 году пионеры Рыбинска несколько раз вставали у фаб­ричных ворот с плакатами во время выхода смены, после чего рабочая конференция постано­вила закрыть торговлю спирт­ным.

Н. К. Крупская в выступ­лении на пленуме ЦБ ЮП гово­рила вожатым: «Если мы не ра­скроем пионеру глаза на окру­жающее, не зажжем в нем же­лание с окружающими темны­ми силами жизни покончить, мы не воспитаем из пионера борца за лучшее будущее».

В январе 1931 года IX съезд ВЛКСМ отверг идею перенесе­ния отрядов в школу, слияния ее с пионерской организацией, считая, что это приведет «к при­нижению политической роли пионерорганизации рамками школьной работы», и усилил прежние установки на участие детей в производстве, указав, что должно быть достигнуто «построение всего дела воспи­тания на основе систематиче­ского участия всех детей в про­изводственной и общественной жизни фабрик, совхозов, МТС и колхозов».

Критерием качества воспита­тельной работы устанавлива­лась помощь «партии и комсо­молу в борьбе за промфин­план», выполнение «планов ликвидации безграмотности среди взрослых и подростков», а также «помощь партии и ком­сомолу в осуществлении задач ликвидации кулачества как класса, ...борьба за выполнение производственных планов, ...за правильную организацию труда взрослых и детей».

По силам ли пионерам было выполнять эти задачи? И если взрослые руководители произ­водства не справлялись с орга­низацией труда на должном уровне, могли ли выполнять их дети? Но наиболее ковар­ным, недальновидным и без­нравственным было втягивание детей в участие в классовой борьбе.

Партия ставила перед пио­нерскими работниками цель: воспитать детей активными строителями социализма. Н. К. Крупская писала: «Одна из задач пионердвижения — дать ребятам в образной форме ясное представление того, за что рабочий класс боролся, и дать это представление не по сухому учебнику политграмоты, а рядом бесед с тем, кто бо­ролся за это дело, из более близкого знакомства с тем, как это дело проходило».

Ни одно политическое собы­тие тех лет не проходило без активной реакции детей. Пионе­ры боролись с беспризорно­стью, принимали активное уча­стие в переизбрании Советов, в посевных кампаниях, собира­ли подписи под протестами советских детей против прово­каций мировой буржуазии, обу­чали неграмотных. В таких де­лах усилилось организатор­ское влияние пионеров на неор­ганизованных детей, это подт­верждает бурный рост пионер­ской организации. Политиче­ская линия партии и комсо­мола, направленная на привлечение пионерской орга­низации к непосредственному участию на всех направлени­ях социалистического строи­тельства, нашла отражение в деятельности вожатых. Они и добивались того, чтобы борьба за промфинплан завода, фаб­рики, шахты, колхоза, совхоза, при которых действовали отря­ды, стала основой работы пионеров. Не душа ребенка, не нравственные категории, не развитие чувств, интересов и потребностей личности, а хо­зяйственные дела — вот пото­лок тогдашней пионерской ра­боты.

Содержание пионерской ра­боты в рассматриваемый пе­риод усложнялось, и поэтому существовавшая курсовая под­готовка не могла дать глубоких знаний вожатым. Стало понят­ным, что нужно вводить базовое образование в объеме технику­ма или вуза. Окрепшая система среднего специального и выс­шего образования уже создала для этого основу. С 1927— 1929 годов такая подготовка началась, а в 1930 году отде­ления деткомдвижения в педа­гогических техникумах были открыты в различных республи­ках, через год их количество увеличилось: в РСФСР было 56 отделений (из них 3 — в Москве). На Украине — вначале было 28, а в 1932 году — 64 специальных средних учебных заведения, в которых велась подготовка пионерских работников (32 внешкольных отделения и 1 самостоятельный техни­кум ДКД в г. Купянске). Все­го же в СССР в 1932 году пионерских работников гото­вили более 120 педтехникумов.

Это был значительный вклад как в укрепление пионерской организации, так и в форми­рование социалистической ин­теллигенции.

Первоначально не было еди­ной программы — каждый тех­никум по согласованию с бюро Деткомдвижения определял ее сам, но к осени 1930 года Центральный Дом Деткомдви­жения провел большую анали­тическую работу, обобщил опыт региональных программ и реко­мендовал к внедрению синте­зированный учебный план. Но и при этом учебные программы отделений в союзных республи­ках отличались как общим объемом часов, так и распреде­лением их по предметам.

Для специальных предметов (история юношеского и дет­ского коммунистического дви­жения, теория и практика пио-неской работы, основы и мето­дика внешкольной работы, пе­дагогика) отводилось от 42 до 47 процентов учебных часов. Остальное время уходило на общеобразовательную и поли­тическую подготовку.

Вожакам комсомола было понятно, что говорить о завер­шенности системы подготовки пионерских работников нельзя до тех пор, пока в нее не будут включены вузы и научно-иссле­довательские учреждения, где могла бы развиваться теория деткомдвижения, где обоб­щался бы накапливаемый опыт.

Уже с июля 1927 года ЦК ВЛКСМ начал ставить перед Наркомпросом вопрос о созда­нии внешкольного факультета в одном из вузов. Партийное со­вещание по вопросам пионер­ской работы, проведенное ЦК ВКП(б) в январе 1928 года, поддержало комсомол. Спу­стя два дня (вот пример опера­тивной работы!), 26 января, со­стоялось заседание коллегии НКП, на котором выступили Н. Крупская, зам. наркома М. Эпштейн, зам. председа­теля ЦБ ЮП М. Зак. М. Эпш­тейн обратил внимание присут­ствующих на состояние пионер­ского движения: «Оно попало в тупик, так как содержание работы уже совершенно выяснено, но нет руководителей, нет под­ходящих людей, имеющих до­статочное политическое образо­вание и достаточную опытность в практической работе среди де­тей. Следовательно, внешколь­ное отделение, подготовляющее таких работников нужно нам сейчас до зарезу. Где его организовать? — продолжал зам. наркома.— В Академии Комму­нистического воспитания». Его поддержали, и коллегия НКП вынесла решение: «Признать необходимым организацию в АКВ внешкольного отделения или факультета». И уже осенью на 1-й курс поступило 32 чело­века.

Двухлетний опыт работы внешкольного отделения позво­лил открыть осенью 1930 года отделения в педагогических ву­зах страны — Ленинграде, Нижнем Новгороде, Киеве, Харькове, а в 1931 году — в Москве, Казани, Иркутске и других крупных городах. Выпускники получали специ­альность преподавателя пио­нерских дисциплин педагогиче­ских техникумов, методистов-организаторов пионерской ра­боты. Весь объем учебной нагрузки студенты усваивали за 3 года (Украина) и 3,5 года (РСФСР).

Институты, обучая специа­листов, закладывали тем самым фундаментальную базу для развития, расширения и углуб­ления пионерской работы. Хотя впоследствии эти научные рекомендации не могли быть ре­ализованы, так как вступали в противоречия с установками административно-командной системы.

Венцом системы подготовки кадров были научно-исследо­вательские институты пионер­ского движения и «пионерские» аспирантуры НИИ педагоги­ки.

30 июля 1930 года в Москве был создан НИИ Детского ком­мунистического движения с це­левой установкой: «Подготов­ка научных кадров и повыше­ние квалификации основных руководящих кадров деткомдвижения». Директором был назначен В. Зорин, а в институте стали работать Ф. Коро­лев, Н. Лялин, Л. Раскин, В. Яковлев и другие, став­шие впоследствии известными учеными. Подготовка научных кадров ДКД велась и в союз­ных республиках. Так, в Харь­кове в НИИ педагогики был создан сектор с ежегодным при­емом 5—7 аспирантов, подоб­ный сектор был в Киеве, Баку, Свердловске. А весной 1932 года в Харькове был соз­дан Всеукраинский НИИ ДКД, который возглавил С. Кильколых. Осенью в его аспирантуру поступило 20 че­ловек.

Но, к сожалению, дальней­шего развития вся эта строй­ная система не получила. Так, решением ЦК ВЛКСМ от 21 октября 1932 года была реорга­низована аспирантура в НИИ ДКД (Москва), аспирантов старших курсов оставили доу­чиваться, а новый набор отпра­вили на руководящую работу в республики. Немногим позд­нее были свернуты научно-ис­следовательские институты и в других регионах, закрыты пио­нерские отделения в вузах и техникумах.

Причин всему этому несколь­ко. Одни на поверхности и свя­заны с переводом пионерской организации в школу, другие глубже и кроются в сложив­шейся тогда административно-командной системе с ее упро­щенным взглядом на сложный процесс воспитания человека.

Все это объективно не могло не нанести вреда пионерской организации.

 

 

НА ПЕРЕЛОМЕ (С. Тупиченков)

 

Итак, организация вступала во второе десяти­летие своего существования, начало которого явилось тем Рубиконом, что на многие годы пред­определил суть и партийно-государственный ха­рактер пионерского движения. Перейдя этот рубеж в 1932 году, организация практически полностью утратила самостоятельность и самоде­ятельность и, самое главное, была лишена возможности осмысливать и творчески использо­вать собственный исторический опыт.

К середине 1932 года в ней насчитывалось 6 миллионов пионеров и 2,1 миллиона октябрят. Уже к IX съезду ВЛКСМ она перестала быть преимущественно организацией городской детво­ры — в январе 1931 года городские пионеры составляли менее половины ее численности. До 49,7 процента возросло число девочек. Но, пожа­луй, самым удивительным было то, что каждый третий пионер был комсомольского возраста (за­метим, что к этому времени пионерские отряды все еще были разновозрастными). Не прекращал­ся поиск эффективных организационных струк­тур (звено, отряд, форпост, база), смело апро­бировались различные системы работы. В течение первого десятилетия было испробовано не менее семи программ деятельности: от скаутской по сво­ей сути и форме системы разрядов до метода проектно-трудовых заданий, который заимство­вал некоторые элементы педологии.

К началу 30-х годов организация сумела создать довольно стройную и целостную систему работы по подбору и подготовке различных категорий пионерских кадров, собственную учеб­ную и научную базу. Развивались и укрепля­лись международные связи, чему во многом способствовало создание при Центральном пионеркабинете Иностранного отдела. К концу 20-х годов с пионерией поддерживали интернацио­нальные связи детские организации 13 стран: Австрии, Англии, Аргентины, Германии, Голлан­дии, Дании, Норвегии, Палестины, США, Фин­ляндии, Франции, Чехословакии, Швейцарии. Словом, было сделано немало для эффективного использования созданного за короткое время потенциала. Но наступали другие времена: страна вступала в трагическую эпоху «вин­тиков и приводных ремней». Крепнущей день ото дня партийно-государственной системе не нужна была самостоятельная детская организация. Ес­тественно, что, употребляя термин «самостоя­тельная», нужно иметь в виду относительную самостоятельность, ибо абсолютной самостоя­тельности любой общественно-политической, а тем более детской коммунистической организации, каковой пионерия стала с июля 1924 года, быть не может. И тем не менее в течение первых двух лет своего существования она обла­дала относительной самостоятельностью. В 1922—1924 годах весьма популярным среди пио­нерских работников был тезис о том, что пионеры должны независимо от партии и комсомола «са­ми строить свою собственную организацию». Подтверждение этих настроений можно найти в многочисленных фактах организации пионерских отрядов без разрешения вышестоящих органов. Причем наиболее привлекательным проявлением этой относительной самостоятельности юного пио­нерского движения была умеренная его полити­зация, обращение к личности ребенка, знаком­ство его с природой, физическое и культурное развитие юных пионеров. Именно эти цели вытека­ли из первого Устава и Программы занятий и испытаний в пионерских отрядах. И именно их реализация на практике сослужила добрую службу пионердвижению — в отряды потянулась детвора.

Однако уже на XII съезде РКП (б) партия, осознав величайшие возможности своего влияния на подрастающее поколение через детдвижение, предприняла первую попытку оказания «все­мерной помощи» в развертывании пионерской ра­боты. А уже через год, на XIII съезде РКП (б), пи­онерские руководители, отстаивающие принцип самостоятельности детдвижения, были обвинены в идейных уклончиках, первый из которых «можно было бы назвать организационным сепаратиз­мом, когда они стремятся организоваться неза­висимо от комсомола».

Начиная с 1924 года самостоятельность орга­низации стала всецело зависеть от партийных органов. И как результат — чрезмерная полити­зация движения, овзросление форм и методов работы с детьми, агитплакатность в работе пио­нерских отрядов и выход детей из организации. И тем не менее, преодолев кризис середины 20-х годов, организация стала расти бурными темпами. В чем же заключались причины этого явления? Ведь формы и методы ее работы не претерпели особых изменений, наоборот, пио­нерская деятельность еще более политизирова­лась. На рост организации сильное воздействие оказали, во-первых, благотворные последствия новой экономической политики, которые, несмотря на сталинские извращения все же способствовали повышению уровня жизни населения. Во-вто­рых, нельзя сбрасывать со счетов и тот непод­дельный энтузиазм миллионов, вызванный плана­ми первой пятилетки и увлекший не только взрослых, но и детей. И, наконец, основную роль сыграл партийный курс на массовый охват детей пионердвижением. В 1928 году в партийном и комсомольском лексиконе появляются недву­смысленные понятия, определяющие формы рабо­ты партийных и комсомольских комитетов с деть­ми и подростками: «вербовка детей», «вовле­чение детей». Выполняя партийную установку, VIII съезд ВЛКСМ в мае 1928 года высказался за «усиление вербовки детей в ее ряды (пио­нерской организации.— Авт.), особенно в фабрично-заводских районах». В июне того же года ЦК ВКП(б) в своем постановлении «О состоянии и ближайших задачах пионердвижения», обратив особое внимание «на недопустимость сокращения роста пионеротрядов», потребовал усилить «вов­лечение в ряды пионерорганизации детей рабочих и деревенской бедноты». А еще через год, в сентябре 1929-го, ЦК ВКП(б), рассмотрев итоги I Всесоюзного слета пионеров, постановил «про­вести широкую вербовочную кампанию по вовле­чению детей в пионерорганизации». Еще откро­веннее по этому вопросу высказался в январе 1931 года IX съезд ВЛКСМ, который как одну из основных задач зафиксировал в резолю­ции «охват в ближайшие годы 100 процентов детей рабочих, батраков, бедняков и колхозников пионерской организацией». Этот принцип «добро­вольности» сохранялся в пионерской организации шестьдесят лет.

Все эти меры «способствовали» довольно быст­рому росту пионерской организации, численность которой в начале 1929 года составила 1 млн 792 тысячи человек. Темпы роста несколько сни­зились в первой половине 1929 года и были связаны с политикой «великого перелома», который действительно переломил судьбы миллио­нов людей. Кампания «самоочистки от враждеб­ных элементов» не могла миновать пионерской организации. Заранее запланированные в центре «перегибы» обернулись в деревне целой армией детей-лишенцев, против которых велась ожесто­ченная классовая борьба, круто замешенная на люмпен-пролетарской психологии и принципах артельной уравниловки.

Несмотря на вмешательство VI Всесоюзной конференции ВЛКСМ (июнь 1929 года) и Н. К. Крупской, борьба против несчастных детей продолжалась несколько лет, и только X съезд ВЛКСМ в 1936 году снял все огра­ничения для вступления этой категории ребят в пионерскую организацию.

Однако классовый подход в работе с детьми усиливался год от года. Если в 1922—1927 годах в документах декларировалась лишь общая зада­ча готовить будущих борцов и строителей ком­мунистического общества, то начиная с 1928 года классовый принцип воспитания стал централь­ным. В новом Положении о коммунистической детской организации юных пионеров имени Ле­нина, утвержденном 1 августа 1928 года, впер­вые прозвучало категорическое требование: «Вос­питывать борцов и строителей коммунизма вне классовой борьбы и вне социалистического строительства — нельзя». Кстати, с этого дня организация юных пионеров официально по­лучила статус «третьей ветви коммунистиче­ского движения». На второй план были от­брошены общечеловеческие интересы и потреб­ности ребенка, детство с помощью классово ориентированной организации постепенно превра­щалось в политизированные будни, когда по воле партии под строгим государственным и общест­венным контролем «каждое, даже небольшое де­ло, способствовало классовому воспитанию» и формировало «в самих детях протест против всякого проявления вредной нам идеологии». Степень же вредности идеологии и направление движения организации теперь определяли в узком кругу приближенных вождя, которому к этому времени уже ничего не стоило изменить, вернее, дополнить новыми ориентирами пионерский мар­шрут. В начале 1931 года перед организацией наряду с вульгарной политизацией IX съездом ВЛКСМ были поставлены «основные задачи», которые стоит привести полностью:

«— организация помощи со стороны пионерс­кой организации партии и комсомолу в борьбе за промфинпланы третьего, решающего года пя­тилетки, за выполнение пятилетки в 4 года;

— помощь партии и комсомолу в осуществле­нии задачи ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации, борьба за выполнение производственных планов совхозов, МТС и колхозов, за правильную организацию труда взрослых и детей».

Как видим, организация уже в те годы боролась за то, что следовало бы решать компе­тентным и иным государственным органам. Сталинская партийно-государственная машина по-макиавеллиевски использовала энтузиазм и ве­ру юных в светлое будущее. А результат был ужасен. Слепое следование извращенным партий­ным установкам обернулось обманутым детст­вом и трагедией павликов Морозовых, поступки которых были возведены услужливыми мифотворцами  в ранг государственной добродетели.

Начало 30-х годов явилось, к сожалению, и началом фальсификаций, затронувших и пионерс­кую организацию. Еще живы были организаторы пионерского движения, еще здравствовал автор первого и наиболее объективного исторического очерка о возникновении деткомдвижения О. Тар­ханов, а в пионерской организации была пред­принята попытка пересмотра основ пионерского строительства. Причем сделано это было прези­диумом Центрального Бюро ДКО, чье решение весной 1932 года утвердил Секретариат ЦК ВЛКСМ. А предыстория этого вопроса тако­ва. В 1928—1929 годах известные впоследствии советские ученые Ф. Ф. Королев и И. А. Фильцер составили по материалам Центральных за­очных курсов пионерработников книгу «Что должен знать вожатый пионеротряда». Выйдя в свет, книга имела огромный спрос и, по сути, стала настольным пособием пионерских работников. И вдруг через три года грянул гром. Газета «Уральский рабочий» квалифицировала ее «классово враждебной контрабандой», а детская газета «Восходы коммуны» охарактеризовала авторов как «оппортунистов, прикидывающихся друзьями рабочего класса». После таких обвине­ний вопрос был рассмотрен на президиуме ЦБ ДКО, принявшем постановление, в котором Королев и Фильцер обвинялись в том, что «до­пустили ряд ошибок левацкого характера». Что это были за ошибки, широкому кругу пионерра­ботников было не ясно. Ведь в постановлении они не анализировались, а лишь перечислялись не­которые из них: рекомендация для пионерорганизации метода проектов, для школ — комплекс­но-проектных программ; освещение ДКД «как ведущей формы коммунистического воспитания»; в изложении возникновения ДКД не отмечена руководящая роль партии. На первый взгляд, в этих «ошибках» не было ничего оппортунис­тического и классово враждебного. Активными сторонниками метода проектов выступали в то время многие ученые, в том числе и М. В. Крупенина, являвшаяся одним из руководителей и теоретиков пионерского движения. Ведущей фор­мой коммунистического воспитания она считала деткомдвижение и «теорию отмирания школы», которую комсомол активно пропагандировал и на­стойчиво защищал вплоть до IX съезда ВЛКСМ. Вопрос о роли партии в возникновении ДКД для непосредственных организаторов пионердвижения был очевиден: партия, особенно на центральном уровне, стала активно заниматься пионерскими проблемами только после своего XII съезда.

Но дело оказалось намного сложнее. Страна уже вступила в эпоху ортодоксального больше­визма, при котором любая попытка сделать шаг вправо или влево квалифицировалась как оппортунизм, левачество или враждебные вылаз­ки. «Покаяние» Ф. Ф. Королева и И. А. Фильцера, появившееся в тринадцатом номере «Вожа­того» за 1932 год, убедительно подтверждает эти настроения. Признав свои объективные ошибки, выражавшиеся в том, что все содержание пионер­ской работы сводится «только к участию в социалистическом строительстве, к общественной работе, к практике», Королев и Фильцер вынуж­дены были поддержать не менее ошибочную уста­новку партии о том, чтобы вся работа пионерс­кой организации была подчинена учебным и воспитательным целям школы. Метод проектов, который совсем недавно ученые считали наиболее перспективным, в «покаянии» стал «продуктом буржуазной педагогики» и «воспитания буржуаз­ного деляги», методом, который «кладет в основу воспитания самодеятельность ребят в духе «сво­бодного воспитания» Руссо, Толстого и многих других выразителей мелкобуржуазной и буржуаз­ной педагогики». Вот, оказывается, где была зарыта собака! Королеву и Фильцеру не могли простить разработку неприемлемой для тотали­таризма идеи самостоятельности организации и детского самоуправления. По Королеву и Филь­церу, вожатый должен выступать в роли стар­шего друга и советчика детей, которые сами планируют, организуют работу и сами контро­лируют ее выполнение. Причем ученые считали, что «детское самоуправление в школе не явля­ется органом, который должен поддерживать дисциплину среди ребят». По мнению же авто­ров постановления ЦК ВКП(б). «О начальной и средней школе», после которого ученые и под­верглись критике, вожатый должен быть поли­тическим руководителем и воспитателем детей, а работа детского самоуправления должна быть главным образом направлена на повышение качества учебы и укрепление сознательной дис­циплины в школе. Самостоятельная пионерская организация не вписывалась в тоталитарную структуру.

И уж совсем не вписывалось в сталинскую интерпретацию послеоктябрьской истории осмыс­ление Королевым и Фильцером на основе объективных данных роли партии в возникно­вении деткомдвижения. Работая над книгой, уче­ные, видимо, полагали, что объективным критерием: истины являются исторические факты, доку­менты и свидетельства очевидцев самоорганиза­ции деткомгрупп без каких-либо партийных реше­ний сверху. Но в начале 30-х, когда отрабатыва­лась методология будущего «Краткого курса», критерием истины стал аргумент «партия всегда права». В стране ни одно мало-мальски значи­тельное событие не могло состояться без партий­ного решения, а тут вдруг по Королеву с Филь­цером (да и Тарханову тоже) оказывается, что деткомдвижение было рождено не по указанию партии, а самоорганизовалось на самодеятель­ных, а порой и стихийных началах при активной помощи комсомола и революционно настроенных скаутмастеров. Быть такого не может, потому что не может быть никогда! А отсюда и клеймо клеветников, «пытающихся очернить партию и комсомол», которым были отмечены Ф. Ф. Коро­лев и И. А. Фильцер.

Но, пожалуй, самый неожиданный удар по пио­нерской организации был нанесен постановления­ми ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе» (октябрь 1931 года) и «О работе пионерской ор­ганизации. К 10-летию пионерорганизации» (ап­рель 1932 года), которые переориентировали ДКО на борьбу за качество учебы, укрепление школьной дисциплины и положили начало пере­воду организации в школу.

На первый взгляд это было объективное реше­ние. Ведь подавляющее число пионеров к этому времени являлось школьниками и в соответствии с действующей структурой обладало двойным членством в организации: в отряде или базе и в форпосте. Именно эту парадоксальную ситуацию имел в виду А. В. Луначарский в статье «Комсомол на культурном фронте», когда, обосновывая изменение своей точки зрения на место базирования пионерской организации, писал: «...школа должна обязательно иметь в своих недрах точно и крепко организованный пионерский отряд, без какой бы то ни было двойной зависимости». Двойное членство вело к перегрузке пионеров, параллелизму функций фор­поста и органов школьного самоуправления и, безусловно, требовало скорейшего разрешения. Уникальность ситуации заключалась в том, что позиции комсомола и органов народного образо­вания в этом вопросе были диаметрально про­тивоположными и отражали борьбу двух, в об­щем-то, ошибочных теорий: «теории отмирания школы» и «теории слияния пионердвижения со школой».

Комсомол яростно отстаивал право на жизнь «теории отмирания школы» и с авангардистских позиций считал, что в недалеком будущем школа будет строиться по образу и подобию детской коммунистической организации. «Если мы хотим, чтобы пионерское движение не выро­дилось в оторванную самостоятельную организа­цию,— писал председатель Московского бюро юных пионеров М. Бирбраер,— мы должны так организационно ее строить, чтобы она была кровью от крови, плотью от плоти всей общественно-политической жизни. Поэтому мы строили отряды обязательно на фабриках, заводах, в деревнях...» Это мнение поддержива­ла и Н. К. Крупская, считавшая, что «отря­ду лучше быть при предприятии». В июне 1929 года в резолюции VI конференции ВЛКСМ комсомол недвусмысленно заявил, что «отрыв пионерских отрядов от производственной базы может привести к сужению размаха ДКО, ог­раничивая ее узко школьными вопросами». Через. полтора года еще более наступательную позицию продемонстрировал IX съезд ВЛКСМ, заявивший, что «он «отвергает» теорию» перене­сения отряда в школы, по существу, направ­ленную к ограничению политической роли пио­нерорганизации рамками школьной работы, а также все «теории» поглощения школой все­го содержания  пионерской  работы, слияния  со школой...» и считает, что «основной линией ком­сомола в работе среди детей должно быть по­строение всего дела воспитания на основе систе­матического участия всех детей в производст­венной и общественной жизни фабрик, совхо­зов, МТС и колхозов». Заявление это прозвуча­ло в январе 1931 года, а уже 8 июня 1932 года VII Всесоюзная конференция ВЛКСМ выкину­ла белый флаг, записав в своей резолюции ос­новную задачу пионерской организации: «Глав­ное внимание уделить борьбе за качество уче­бы... за сознательную дисциплину». Не спасали организацию и решения IX съезда ВЛКСМ по изменению структуры ДКО, в соответствии с которыми форпосты в школах упразднялись, а их функции были переданы отрядам и базам. Организация вступила на путь огосударствле­ния при жесточайшем партийном контроле. С переходом в школу она безвозвратно утратила основную категорию руководителей — отрядных вожатых.

Как по мановению волшебной палочки стала сворачиваться после решений ЦК ВКП(б) система подготовки пионерских кадров, ликви­дировались факультеты и отделения деткомдвижения в педагогических вузах и техникумах, «пионерские» аспирантуры. Организация всту­пала во второе десятилетие своего существо­вания придатком школы и обретала статус пар­тийно-государственного приводного ремня, кото­рый был обильно смазан партийными привиле­гиями и партмаксимумом послушных пионерских руководителей, еще недавно так яростно отстаи­вавших политическую и организационную самос­тоятельность ДКО. Как в воду глядел В. И. Вер­надский, писавший бесцензурно из Чехословакии своему сыну в США: «Мы идем к какой-то катастрофе... все уничтожается в корне выбором людей. Выбирают благонадежных, а не талант­ливых и знающих».

Все это соответствовало тоталитарным мето­дам управления обществом. Сталинскому режиму нужны были не мыслящие личности, а без­молвные «винтики», закручивающие гайки жесто­чайшего централизма и партийной диктатуры. Отсюда и курс на свертывание самодеятель­ного характера детской организации, где изна­чально демократическая система выборности ак­тива была подменена распределением «должнос­тей» учителем. Полнейшее подчинение самосто­ятельной общественно-политической организа­ции государственному учреждению, пионерского отряда — учителю, вожатого — директору школы было закреплено как в школьных, так и в ком­сомольских документах.

Такими вот грустными оказались итоги первого десятилетия пионерского движения. Мы за многие годы привыкли к другой пионерской истории: улыбающейся и во всем следующей за не оши­бающейся никогда партией. Но мы, в конце концов, должны знать свое как радостное, так и горькое прошлое. Знать, чтобы не повторять ошибок и работать ради, и только ради органи­зации, ради детей, ради воспитания будущих граждан нашей Родины. Для нас главным долж­но стать служение детству, истинно гуманному пионерству, а не политическим интересам и ам­бициям каких-либо партий.

 

 

ПОД ВЛАСТЬЮ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ДИКТАТА (Н. Басов)

 

К середине 30-х годов пионерская организация окончательно влилась в школу. Прекратили свое существование отряды при заводах и фабриках, их сменили отряды-классы, а вместо обычных форпостов появились школьные пионерские дру­жины во главе со старшими пионервожатыми. Возникли структуры, которые существуют и по нынешний день.

Все это не могло не отразиться на характере деятельности детской организации. Втиснутая в стены школы и ограниченная ее рамками, она теряла свою самодеятельную суть, переходила под полную опеку взрослых. Не случайно деятельность отрядов и дружин все больше и больше под­чинялась учебному процессу, становилась лишь придатком классно-урочной системы. С каждым годом усиливался педагогический диктат. Именно педагоги стали решать, кого принять в пионеры, а кого нет, выдвигать активистов, руководить сбо­рами и другими пионерскими делами.

Изменилась и структура руководящих органов. Летом 1935 года было упразднено Центральное бюро ДКО, его функции передавались вновь соз­данным отделам пионеров Центрального и мест­ных комитетов ВЛКСМ. Такое решение также не содействовало укреплению авторитета детской самодеятельной организации.

Наблюдались спады и колебания в численном составе пионерии. Если в 1932 году она насчи­тывала около 6 миллионов человек, то к концу 1937-го уже более 8,6 миллиона. Правда, к началу 1933 года число пионеров несколько уменьшилось, что, видимо, явилось следствием постигшего стра­ну в результате сталинской коллективизации страшного голода. В те годы зародилась и стала процветать кампанейщина в приеме в пионер­ские ряды. Ряд пионерских работников высказы­вал резонные опасения, что организация может раствориться в общей массе детей и подростков. Отсюда и требования ограничить прием. Было даже решено установить двухмесячный испыта­тельный срок для желающих вступить в пионеры. Но X съезд комсомола (1936 год) устранил всякие ограничения при приеме детей, а также упростил сам процесс вступления, так что кампанейщину, обезличку и погоню за массовостью так и не уда­лось ликвидировать, напротив, год от года они приобретали все больший размах.

Менялось и содержание Торжественного обе­щания и Законов юных пионеров. На X съезде ВЛКСМ даже раздавались голоса о том, что «законы и обычаи» — надуманная и ненужная вещь. Вскоре Бюро ЦК ВЛКСМ отменяет их, од­новременно утвердив по образу школьных «Пра­вила юных пионеров». Такой шаг лишь упрочил подчиненность пионерии школе, что вызвало протест Н. К. Крупской. «...Меня очень огорчило пос­тановление вашего пленума о пионерах...» — пи­сала она в ЦК ВЛКСМ, но мнение Надежды Кон­стантиновны не было принято во внимание. К тому времени в жизни уже прочно утвердилось то, что мы ныне называем «идеологией и практикой куль­та личности». Его духом пронизано и новое, при­нятое Бюро ЦК ВЛКСМ в ноябре 1937 года Торжественное обещание: «Пионеры беззаветно преданы своей Родине, Всесоюзной партии боль­шевиков и великому продолжателю дела Ле­нина — Иосифу Виссарионовичу Сталину, сде­лавшему детство в СССР радостным и счастли­вым».

В результате перехода пионерии в школу ослаб­ли ее связи с производственными комсомольскими коллективами. Они стали носить лишь эпизоди­ческий характер, что привело к резкому сокра­щению числа отрядных вожатых.

В 1935 году впервые официально было предло­жено выдвигать вожатыми пионерских отрядов лучших комсомольцев — учащихся старших клас­сов. Но проблема по-прежнему оставалась острой. Не раз с тревогой говорила о пионерских во­жатых Н. К. Крупская. В качестве основных тре­бований к ним она выдвинула следующее: «уметь учиться, быть политически грамотным, активным общественником, знать ребят и знать, как их орга­низовать». Разъясняя эти требования, Надежда Константиновна подчеркивала, что важно «знать ту часть педагогики, которая учит, как надо к ре­бятам подходить, как надо на ребят влиять».

В целом вожатых постоянно не хватало. На од­ном из пленумов ЦК ВЛКСМ была названа тре­вожная цифра: более 10 тысяч отрядов остались без руководителей. Пришлось принять постанов­ление «О пересмотре и укреплении состава вожатых пионеров и октябрят» (1935 год). Теперь пионерской организацией школы должен был ру­ководить вожатый, назначенный райкомом или горкомом ВЛКСМ. Красные галстуки пионер­вожатых надела одна тысяча лучших учителей-комсомольцев. Старший вожатый согласно этому постановлению становился как бы полномочным представителем молодежного союза в школе, но его права были резко ограничены. Фактически, переступив школьный порог, комсомольский пол­пред попадал под полную зависимость от школь­ной администрации. Он должен был организовы­вать соревнование за лучшую учебу и дисциплину, вместе с педагогами оказывать помощь пионерам в учебе, согласовывая буквально каждый свой шаг с руководителем школы. В те годы были пре­даны забвению демократические нормы развития пионерской организации. Постановлением ЦК ВКП(б) в апреле 1934 года устанавливался порядок, согласно которому Центральное бюро пионеров не могло давать указаний о работе среди детей без согласования с Наркомпросом, а в самой школе пионерские мероприятия не могли проводиться без ведома заведующего школой. Постановление ориентировало партийные органи­зации на свертывание самодеятельных начал пио­нерской организации.

Этой же линии, естественно, придерживался и комсомол. Во многих документах ЦК ВЛКСМ прямо указывалось на то, что «общий план воспи­тательной работы пионерорганизации в школе» создается с ведома директора (зав.) школой. К этому следует добавить и тот факт, что значи­тельная часть учителей не учитывала своеобразия самодеятельного характера пионерской органи­зации и прибегала к авторитарно-администра­тивным методам. Политическое руководство орга­низацией все больше и больше подменялось воле­вым, директивным.

Сложившаяся система подготовки кадров пи­онерских вожатых начала сознательно разру­шаться. 23 августа 1934 года Бюро ЦК ВЛКСМ приняло решение «реорганизовать институт Деткомдвижения в Центральный дом вожатого». Че­рез несколько месяцев принимается постановле­ние о реорганизации Московской, а затем и Одес­ской школ деткомдвижения. В 1936 году закрыты школы деткомдвижения в Одессе и в Узбекис­тане. На следующий год «признано нецелесооб­разным дальнейшее существование Центральной школы пионерработников при ЦК ВЛКСМ». Поч­ти одновременно были приняты решения о за­крытии Центрального, республиканских, краевых, областных и районных Домов вожатых «как не­нужных учреждений».

Естественно, что все это отразилось на уровне деятельности организации. Пионеры из г. Льгова Курской области писали в ЦК ВЛКСМ: «Скучно живется нам! Вожатые очень плохие. Игр не зна­ют. Сборы проводятся так: соберемся в классной комнате, вожатый заведет «беседу» часа на пол­тора. Слушаем, слушаем, и надоест его слушать. Отряды стали малочисленными. С каждым днем на сбор приходит все меньше и меньше пионе­ров...» На один из вопросов на тему «Что не ясно вожатому отряда юных пионеров?» большинство ответило, что не знает, что делать с детьми летом, как поставить работу с октябрятами, как провести сбор отряда, как поставить культурно-массовую работу среди детей, как работать с трудновоспи­туемыми детьми, чем заинтересовать ребят в от­ряде...

Зато чаще и чаще журнал «Вожатый» и «Пио­нерская правда» писали о необходимости повы­сить классовую бдительность, бороться против классово чуждых, враждебных влияний, «изгнать из рядов вожатых классово враждебные элемен­ты». «Бдительность должна стать врожденным ка­чеством, свойственным каждому комсоргу, каждо­му вожатому, каждому комсомольцу в школе». Несомненно, что основные недостатки в руковод­стве пионерской организацией явились одним из последствий культа личности Сталина.

Заметные изменения наблюдались в системе работы пионерской организации. Судя по реше­ниям VII конференции ВЛКСМ (1932 год), к началу второй пятилетки в пионерских коллекти­вах имело место резкое несоответствие между возросшими запросами детей и содержанием, форрмами и методами работы. В отрядах зачастую преобладала «организационная суетня», бес­системная «словесность», механическое выполне­ние всякого рода заданий, сухость и казенщина в работе. Возникла необходимость решительной перестройки всей системы пионерской работы, «разработки целого ряда новых вопросов содер­жания, организации и методики работы». Но вся эта работа должна была подчиниться выполне­нию «основных задач — борьбе за знания, за учебу и дисциплину», то есть решению узко­школьных проблем, что вело к изменениям во всей системе деятельности пионерских коллек­тивов. Хотя еще многие передовые вожатые по-прежнему ориентировались на удовлетворение разносторонних и разнообразных запросов детей, развитие самодеятельности, индивидуальную ра­боту с каждым пионером. Определенные надежды в вопросах разработки системы деятельности пио­нерской организации возлагались на Научно-исследовательский институт деткомдвижения при ЦК ВЛКСМ и Наркомпросе РСФСР. Важней­шей задачей института явилась помощь «по прис­пособлению содержания пионерработы к особен­ностям и вопросам детского возраста, а также по педагогическому обоснованию форм и методов пионерской работы в отряде и школе как в городе, так и деревне». Однако с закрытием в 1935 году института научно-методическая работа в этом направлении была свернута. Плановые исследования по теории и методике пионерской работы фактически прекратились.

В 1933—1934 гг. в экспериментальном порядке в нескольких пионерских организациях (Баку, подмосковные пионерские лагеря) использовалась своеобразная программа конкретных требований к пионеру, звену и отряду, усложняющихся по возрастным ступеням. Такая программа несколько оживила работу, но распространения все же не получила. И это понятно, поскольку вновь и вновь Центральное бюро ДКО указывало, что отряды «должны главное внимание уделять борьбе за ка­чество учебы, за сознательную дисциплину... От­ряд должен добиться выполнения учебных распи­саний, установления чистоты, правильного рас­пределения и сохранности учебников, тетрадей, карандашей... Повести борьбу с непосещае­мостью, с отрывом учеников в учебное время на работу в колхозе». Секретариат ЦК ВЛКСМ также рекомендовал «обратить главное внимание на вопросы учебы детей, укрепление сознательной дисциплины, развертывание внешкольной куль­турно-массовой работы и проведение оздорови­тельной и физкультурной работы среди детей». Предусматривалось «принять самые суровые ме­ры взыскания к виновным в невыполнении и срыве этих решений». На борьбу за знания и созна­тельную дисциплину нацеливали и обращения к пионерам видных общественных и государствен­ных деятелей. С. М. Киров писал в 1933 году: «Мы обращаемся ко всем пионерам: берите при­мер с лучших учеников, равняйтесь по лучшим школам и отрядам... Крепите дисциплину в школе. Берегите школь­ное имущество и учебные пособия... Окружайте презрением лентяев, прогульщиков, опаздывающих на уроки...»

Пионерские отряды выдвигали в те годы ло­зунги: «Ни одного опоздания!», «Ни одного про­гульщика!», «Ни одного отстающего!» На прак­тике такая ориентация приводила к тому, что пионеры даже «прорабатывали» новые учебные программы по предметам. Появляются такие фор­мы работы, как академические бои, слеты ударни­ков учебы, конкурсы юных физиков, математиков, обществоведов, экскурсии, смотры успеваемости по каждому предмету. Часто пионеры привлека­лись к решению буквально всех основных вопро­сов учебно-воспитательной работы вплоть до борьбы за внедрение новых методов преподавания и использования наглядных пособий. Пионеры брали на себя инициативу оборудования в школах читален, объявляли конкурсы на лучшую тетрадь, за сохранность учебников и т. д.

Словом, основным содержанием работы пионер­ских отрядов стали вопросы учебы и дисциплины. Это нашло свое отражение даже в сборах пионер­ских звеньев и отрядов, которые посвящались вопросам физики, математики, техники, истории, географии. Подобная порочная практика работы являлась, по сути, простым продолжением урока, с проверкой знаний, отметками, выполнением до­машних заданий, учетом успеваемости, коллектив­ным повторением пройденного. Правда, подобная методика работы была осуждена в 1934 году в постановлении ЦК ВКП(б) «О перегрузке школь­ников и пионеров общественно-политическими за­даниями». Критиковались попытки на пионерских сборах копировать «взрослые» собрания, форма­лизм и скука на них. Однако именно этот документ одновременно ограничивал права пионер­ских вожатых в школе и нацеливал пионерские коллективы на выполнение лишь учебных задач. По сути дела, к этому сводилось тогда и соцсорев­нование. Пионеры стремились состязаться между собой в учебе и общественной работе. Заклю­чались договоры между классами с обязатель­ствами увеличить число «ударников» учебы. Более того, ЦК ВЛКСМ в 1933/34 учебном году объявил даже Всесоюзный конкурс на лучшую по качеству учебы пионерскую организацию. Определялись самый лучший ученик, самый грамотный отряд. Началась погоня за высоким процентом успевае­мости, что порой приводило к искусственному завышению оценок. Соревнование за учеб­ные показатели страдало формализмом, ме­ханическим переносом форм из взрослой среды. Оно превращалось в длинные, неконкрет­ные, надуманные обязательства и договоры, под­менявшие действительную борьбу за грамотность и образцовое поведение каждого пионера и школьника парадной показухой и рапортома­нией.

Словом, в тяжелой обстановке 30-х годов из жизни пионерии была изгнана увлеченность, ро­мантика, и прочно, вплоть до наших дней, посели­лись в ней формализм и казенщина.

 

 

Вверх